радости начинающего музыканта, Милий Алексеевич не только одобрил его труды, но даже потребовал, чтобы он написал симфонию!
Посещения музыкального салона Балакирева на Офицерской стали для Римского-Корсакова прекрасной школой, там он мог встретиться с известными музыкантами того времени: Ц.А. Кюи, М.П. Мусоргским и выслушать их мнение о своих сочинениях, общаться с таким профессионалом в искусстве, как В.В. Стасов. Сама атмосфера салона, общение с талантливыми музыкантами и деятелями культуры не только вызывали восторг у молодого Римского-Корсакова, но сразу заметно продвинули его вперед в музыкальном развитии. Здесь он понял, что музыкант обязан быть всесторонне развитым человеком, сведущим не только в области музыки, но и в истории, и в литературе.
Через три месяца после первого посещения кружка Балакирева, в январе 1862 года, Римский-Корсаков завершил первую часть симфонии, а в августе написал ее финал. Первую часть симфонии ему помогал оркестровать сам Балакирев. Фрагменты этого произведения молодого композитора часто исполнялись на заседаниях кружка в доме № 17 на Офицерской улице. Музыку одобряли – талант Римского-Корсакова ни у кого не вызывал сомнений.
Вскоре в доме Балакирева появился еще один ученик – адъюнкт-профессор Медико-хирургической академии и многообещающий химик Александр Порфирьевич Бородин.
Начиная с 1868 года в доме Хилькевича размещались издательство и редакция «Петербургской газеты». Ее редактором и издателем был Илья Александрович Арсеньев, сын известного русского филолога А.П. Арсеньева, постоянного члена музыкального кружка композитора Балакирева, регулярно посещавшего его салон, находившийся под одной крышей с издательством популярной столичной газеты.
С этим домом также связано имя известного поэта Осипа Мандельштама. Свои впечатления о пребывании здесь он отразил позднее в прозе («Египетская марка» и «Шум времени»).
О.Э. Мандельштам.
Фото. Конец 1920-х гг
Детство поэта Осипа Эмильевича Мандельштама прошло в Коломне. Его отец,
Эмилий Вениаминович, выросший в патриархальной еврейской семье, хотел дать детям настоящее образование и вскоре вместе с семьей перебрался из провинции сначала в Павловск, а затем в Петербург, в Коломну. Впоследствии в «Шуме времени» Мандельштам напишет: «Мы часто переезжали с квартиры на квартиру, жили в Максимилиановском переулке, где в конце стреловидного Вознесенского виднелся скачущий Николай, и на Офицерской, поблизости от „Жизни за царя“, над цветочным магазином Эйлерса».
Последний из адресов – Офицерская, 17, угол Прачечного переулка. Мандельштамы снимали квартиру во втором этаже дома с кариатидами. Маленького Осипа обучали музыке и на занятия водили к Покрову. «Мне ставили руку по системе Лешетицкого», – вспоминал позже поэт. С Коломной и Офицерской улицей связаны детские впечатления Мандельштама: «Мы ходили гулять. Незаметно подходили к Крюкову каналу, голландскому Петербургу эллингов и нептуновых арок с морскими эмблемами, к казармам Гвардейского экипажа». Неподалеку от дома, в конце Офицерской улицы, располагалась Ново-Адмиралтейская судоверфь. «Помню спуск броненосца „Ослябя“, как чудовищная морская гусеница выползла на воду, и подъемные краны, ребра эллинга.»
В 1912 году в первом этаже дома № 17 торжественно открыли ресторан «Тироль». До него, начиная с 1892 года, в здании находился известный на всю округу трактир купца Кондратьева. Интересно, что после начала Первой мировой войны хозяин ресторана «Тироль» Владимир Петрович Сеземов вынужден был срочно переименовать ресторацию в «Англию», так как все немецкое в то время вызывало у петроградцев искреннюю неприязнь и глубокое возмущение.
Здесь же располагался один из пяти магазинов знаменитой петербургской фирмы «Эйлерс», она в своих многочисленных рекламных объявлениях предлагала «Лучшие живые цветы во все времена года». При входе в магазин покупателя всегда встречали обаятельные улыбки хорошеньких продавщиц в белых кружевных фартучках и таких же изящных наколках на пышных прическах фасона начала ХХ века.
После Февральской революции в столице начался криминальный беспредел. В печати регулярно сообщалось о невероятных бандитских нападениях, взломах и крупных квартирных кражах. 20 сентября 1917 года газета «Новая Русь» возмущенно писала: «Для петроградских громил решительно нет никакого препятствия. Забравшись в пустое помещение в доме № 17 по Офицерской улице, бандиты проломили стену в мануфактурный магазин Орлова и в результате – нехватка сукна и разных материалов более чем на 10 000 рублей.».
ЛАМПОВЫЙ МАСТЕР СЕВАСТЬЯН КИТНЕР
Дом № 18 принадлежал преуспевающему промышленнику Севастьяну Осиповичу Китнеру. Правнук мастера Юрий Иеронимович Китнер, инженер и искусствовед, живущий с 1917 года в Финляндии, свидетельствует, что отец знаменитого петербургского архитектора И.С. Китнера «был известным ламповым мастером и внес весомый вклад в развитие декоративно-прикладного искусства». Уроженец моравского города Мериш-Шенберг, входившего в состав Австро-Венгрии, он приобрел профессиональные навыки изготовления механизмов ламп, получивших широкое распространение в странах Западной Европы и называвшихся в обиходе «кинкетками».
Не найдя должного применения своим силам и таланту в Германии, ламповый мастер решил попытать счастья в России. В Петербург он приехал в 1819 году морским путем через Любек.
Ул. Декабристов, 18. Современное фото
В первой трети XIX века в российской столице начали переходить от свечного освещения к ламповому. Знание европейских моделей ламповых светильников и профессиональный талант позволили Китнеру одному из первых занять лидирующее место в изготовлении новых ламп. Его мастерская стала лучшей в городе.
Первые сведения о деятельности С.О. Китнера обнаруживаются уже в справочнике С. Алера за 1822 год, где он значится мастером жестяного фонарного дела немецкой ремесленной управы. Китнер жил в доме № 125 в первой Адмиралтейской части, а его магазин тогда находился рядом, в доме Гонаропуло (№ 123) на Большой Морской улице.
Начиная с 1820-х годов мастер уже имел крупные заказы на изготовление ламп и люстр для дворцовых парадных залов. Изящные люстры его работы являлись достойным украшением императорских дворцов и особняков петербургской знати.
С.О. Китнер.
Портрет работы Ранделя. 1848 г.
В 1984 году А.М. Кучумов обнаружил в бывшей картинной галерее дворца Юсуповых на Мойке несколько жестяных люстр работы Китнера. Одними из первых известных работ С.О. Китнера стали люстры и торшеры, изготовленные по эскизам архитектора К.И. Росси для Павловского дворца. Кроме ламп из жести, сделанных под малахит и украшенных бронзой, он изготовлял прекрасные люстры и торшеры из бронзы не только по эскизам Карла Росси, но и по чертежам других знаменитых зодчих Петербурга.
Известность и слава талантливого мастера стремительно росли, и уже к началу 1830-х годов в «Коммерческом указателе» Санкт-Петербурга значилось, что в его магазине можно приобрести «всякого сорта ламп и еще разные лакированные изделия». К концу 1830-х годов в мастерской Китнера работали кроме него 15 человек, причем половина из них были иностранцы (пять немцев, два австрийца и один финн).
Высокий художественный уровень изделий мастера обеспечил ему значительный объем крупных заказов Министерства Императорского двора и огромные по тому времени заработки. Только за выполнение одного заказа дворцового ведомства на изготовление 1050 люстр и торшеров для отстраиваемого после пожара Зимнего дворца ему выплатили свыше 70 тысяч рублей. Одна из этих люстр сохранилась до наших дней и сейчас находится в экспозиции Государственного Эрмитажа. Ему также доверили ответственные работы по отделке интерьера Нового Эрмитажа в 18401850-е годы. Китнер изготовил орнаменты из меди для рельефных потолков в пяти залах первого этажа. Кроме того, мастер выполнил отделку фасадов здания Нового Эрмитажа, в том числе металлического перекрытия над портиком по Миллионной улице и 17 тройных окон Лоджий Рафаэля, оформленных им по фасаду карнизами из луженого железа. В Малом и Большом Эрмитаже Китнер установил лампы на трех этажах зданий, в конюшнях, манеже и галерее. За прекрасно выполненные работы в Эрмитаже купца третьей гильдии Китнера 6 декабря 1850 года наградили золотой
