картошкой и запахом перегара изо рта. Взяв девочку на руки, я поняла, что никогда не смогу бросить ее.
Она тихим голосом рассказала об опасном путешествии, проделанном с двадцатью воинами Армии Крайовой… Днем они прятались в сараях… ночью перебирались по крышам и подземным туннелям… Ребенок был привязан платком к ее животу… Когда рядом находились русские, она заглушала крики девочки с помощью водки.
— Так все и произошло. Здоровой красивой малышке было около трех месяцев… мы приближались к «коридору»… нас окружали фашисты… и тут девочка заплакала. Что мы только ни делали — не помогала ни водка, ни шоколадное печенье — наш НЗ. Ее крики звучали все громче. Я приложила девочку к груди… но у меня было мало молока. Нам не удавалось успокоить ее. Вдруг один из мужчин вырвал Зинаиду из моих рук и прижал подушку к лицу девочки, другой в это время зажал мне рот, чтобы я не закричала. И когда немцы ушли… Зинаида была мертва. Боже! Я никогда не забуду этот момент… Мы все смотрели на безжизненное крохотное тельце. Я всхлипывала. У мужчины, державшего подушку, по лицу текли слезы. Внезапно он начал делать Зинаиде искусственное дыхание. Мы все стояли, не шевелясь. Двадцать грязных замерзших людей, путешествовавших вместе, спавших, прижавшись друг к другу, снимавших вшей со своих товарищей, в течение трех долгих недель жили двумя мыслями — как сохранить жизнь и вырваться из ада. У всех в глазах стояли слезы, пока мужчина занимался Зинаидой. Даже маленькие дети с осунувшимися лицами — некоторым исполнилось всего пять или шесть лет — понимали, что происходит. И когда Зинаида издала первый писк, отдаленно напоминавший крик ребенка, все упали на колени и стали благодарить Господа. Зинаида ожила. Она была мертвой в течение пяти или десяти минут — этого времени хватило, чтобы отсутствие кислорода причинило вред ее голове. Но тогда я не знала об этом. Мы добрались до Швеции; Зинаида казалась нормальным ребенком, только более красивым, чем другие. Я оставила ее в семье Ольсонов. Они думали, что Зинаида была подкинута в обитель и взята мною. Отправляясь в Лондон, я обещала присылать им деньги на содержание девочки… и забрать ее сразу по окончании войны. Понимаешь, я собиралась пожить у дяди Отто. Я не могла обременять его ребенком и надеялась поступить в балетную труппу. Тогда бы я смогла содержать дочь.
Остальное тебе известно. Джереми нашел меня в бомбоубежище, и я стала сниматься. Это звучит легко и просто, но я попала в чужой мир с незнакомым языком, которым должна была овладеть… Я смущалась и думала, что все смеются над моим английским. Не верила в свои актерские способности. Умела только танцевать. Но я получила возможность отправлять миссис Ольсон приличные деньги каждую неделю; она была очень добра и постоянно присылала мне фотографии Зинаиды. Девочке исполнилось три года, когда появились первые симптомы беды. Письма миссис Ольсон становились все менее радостными. Зинаида плохо ходила… почти не говорила… отставала в развитии от сверстников. Сначала я успокаивала себя тем, что многие дети сначала отстают в развитии — ты знаешь, как это бывает. Все твердят тебе, что Эйнштейн не говорил до пяти лет… и ты выбрасываешь тревожные мысли из головы. Ребенок догонит своих ровесников. И наконец миссис Ольсон присылает письмо с просьбой разрешить ей отдать ребенка на гособеспечение. «В конце концов Зинаида — не ваша дочь, она — сирота. Зачем вам тратить на нее деньги?» Карла зашагала по комнате.
— Представляешь мои чувства? Я настояла на том, чтобы девочку привезли в Лондон… Хотела растить ее как свою дочь. Но Джереми оказался весьма практичен. К этому времени я уже обрела известность в Лондоне. Джереми объяснил, что незаконнорожденный умственно отсталый ребенок погубит мою карьеру. Ты должна учесть, это был не 1971 год, — сейчас общественность посмотрела бы на это обстоятельство сквозь пальцы. В 1946 году актрису с бастардом выкинули бы из бизнеса. Джереми сам отправился в Швецию и доставил девочку в Лондон. Он также раздобыл английское свидетельство о рождении и придумал фамилию Джонс. Мы поместили Зинаиду в психиатрическую больницу, где девочку подвергли всевозможным обследованиям. Все заключения были одинаковыми. Повреждение мозга. Она способна к обучению… Но никто не мог сказать с определенностью, что будет с ее интеллектом.
Карла налила себе еще бренди.
— В одном, пожалуй, нам повезло — ее умственное развитие соответствует десятилетнему возрасту, а эмоциональное — шести годам.
— Но десятилетний ребенок способен натворить многое, — заметила Ди. Карла кивнула.
— К сожалению, ты права. Она беременна. Полька подошла к лестнице.
— А сейчас я должна подняться наверх и послушать, как она читает молитву.
Когда Карла вернулась вниз, Ди ждала ее, стоя у лестницы.
— Карла… что мы предпримем?
— Мы?
В глазах Ди стояли слезы.
— Да… мы. Боже мой, Карла… теперь я все поняла… почему ты исчезала… почему была такой…
— Скупой?
— Не скупой… но…
— Скупой, — с печальной улыбкой произнесла Карла. — Ди, у меня нет состояния, которое мне приписывают. Я ушла из кино, имея четверть миллиона. Эти деньги вложены. Я живу на проценты и подарки, которые получаю.
Она посмотрела на Ди со слабой улыбкой.
— Джереми стареет. Он не всегда может вовремя позвонить мне, когда случаются неприятности. Я приехала сюда и нашла для Зинаиды компаньонку. Профессиональную медсестру. Но она не станет надевать белый халат. Будет жить с Зинаидой и держать связь со мной. Харрингтоны — замечательные люди… они ведут хозяйство… делают все, что в их силах. Но они не могут неотлучно находиться при ней. Мисс Роберте после своего прибытия сюда будет постоянно приглядывать за Зинаидой — ездить с ней верхом, играть в шашки, читать ей… Медсестра обойдется мне в триста долларов в неделю, но я обрету покой. Я не могу надолго оставаться здесь и ухаживать за Зинаидой… она боготворит меня. Если я задерживаюсь здесь, она привязывается ко мне. Однажды ночью она… попыталась заняться со мной любовью.
Встав, Карла воздела руки к потолку.
— Почему бы и нет? Господи, у нее тело женщины. Оно требует секса… жаждет его. Сейчас мы держим ее на транквилизаторах. Но мне не следует жить тут долго. Психиатр, следящий за ней, договаривается насчет легального аборта.
— Кто сделал ее беременной?
— Мы думаем, посыльный из магазина. Кто знает? Харрингтоны вдруг заметили тошноту по утрам, утолщение талии… они стали расспрашивать Зинаиду. Она ничего не скрывала. Негодяй сказал Зине, что, если он засунет свой член в ее пиписку, она получит удовольствие. Но ей это занятие не понравилось, она испытала боль. Мы велели Зине никогда больше этого не делать, и она дала нам обещание… но мне будет спокойнее, когда на следующей неделе приедет мисс Роберте.
— Карла, я хочу тебе помочь.
Карла, улыбнувшись, взяла Ди за руку.
— Ты уже помогла. Твои чеки были мне очень кстати.
— Нет… я хочу сделать больше. Многие люди с моими средствами создают фонды и благотворительные организации. У меня есть такие фонды. Но я хочу приносить добро сейчас, пока я жива. Вернувшись в Нью- Йорк, я немедленно перепишу завещание. Положу десять миллионов в необратимый фонд, предназначенный для тебя и Зинаиды. При желании вы сможете получить эти деньги сейчас. Одни только проценты будут ежегодно составлять более полумиллиона долларов. Мы создадим в Штатах фонд Зинаиды… построим школу и назовем ее именем твоей дочери… Вместе все обдумаем… Возможно, перевезем Зинаиду в Америку. Она сможет жить с медсестрой в домике для гостей, стоящем в моем имении недалеко от Зимнего дворца. Я оборудую проекционный зал, чтобы она могла смотреть фильмы… Все равно Майк мечтает о нем… возможно, мы добьемся прогресса… разучим с Зинаидой небольшую речь. Пусть люди увидят, сколь прекрасным может быть умственно отсталый ребенок. А ты сможешь вернуться в кино и сказать всем, что удочерила Зинаиду… наше время не будет уходить без пользы. Я перестану посещать бессмысленные ленчи, а ты — работать у этого чертова станка. Наши дни заполнит настоящее дело. Карла… мы будем работать вместе.
Увидев, что Карла плачет, она заключила ее в свои объятия.
