— Дженюари, я отказался от квартиры.
— Что?
— Я много думал, оставшись один. Выполнил без тебя большую работу. Понял, что не смогу по- настоящему писать, живя с тобой.
— Том… не говори этого!
Официант положил перед ними меню. Том принялся изучать его. Дженюари хотелось закричать. Как он может думать о еде? Или о чем-то еще, когда речь идет об их жизни?
— Попробуй устриц, — сказал он. — Они здесь очень маленькие — ты такие любишь.
— Я ничего не хочу.
— Два гамбургера, — обратился Том к официанту. — И принесите горячую подливку. Мне не очень острую. А тебе, Дженюари?
— Мне все равно.
— Даме тоже не очень острую.
Как только официант ушел, Дженюари повернулась к Тому:
— Что ты хочешь сказать? Конечно, ты сможешь писать, живя со мной. Возможно, тебе было трудно работать при мне в коттедже. Но в просторной нью-йоркской квартире я не помешаю твоей работе. Буду держаться тихо, как мышка. Даю слово.
Он вздохнул.
— К сожалению, твое присутствие меня отвлекает, детка. У меня в свое время было много женщин. Я думал, что всегда смогу заниматься любовью и пить спиртное. Но с каждым годом работа отнимает все больше сил, а любовь становится менее важной. Мне стукнуло пятьдесят восемь лет, а я еще не написал и половины того, что обещал себе написать. Отныне любовь для меня — непозволительная роскошь.
Она старалась сдержать слезы. Но они сделали ее голос более низким.
— Том… ты не любишь меня?
— Господи, Дженюари… я так благодарен тебе. Ты подарила мне нечто замечательное. Я никогда это не забуду. То, что было у нас — прекрасно. Но оно все равно бы когда-то кончилось. Может быть, на несколько месяцев позже. Вероятно, лучше поставить точку сейчас.
— Том, однажды ты сказал, что ты не сможешь жить без меня. Это были только слова?
— Ты же отлично знаешь, что в тот момент мне действительно так казалось.
— В тот момент?
Официант подошел к ним, чтобы наполнить их бокалы водой. Они помолчали, пока он не удалился. Том взял Дженюари за руки.
— Теперь слушай меня… Я действительно верил в то, что говорил. В то время. Мои слова были не из разряда тех, что произносят, лежа в постели. Я действительно так считал. Но многое изменилось.
— Ничего не изменилось, — подавленно произнесла она.
— О'кей. Значит, изменился я. Постарел на год. Милая, у тебя вся жизнь впереди. Ты располагаешь временем. Боже, какая великая вещь время. Оно у тебя есть. Время для любви, грез, безумств… И наш роман был одним из этих безумств.
— Нет!
— Может быть, он покажется тебе важным безумством, когда тебе будет достаточно лет, чтобы оглянуться. Может быть, самым важным. Но, детка… ты только представь себе — тебе будет столько лет, сколько мне сейчас, лишь в 2008 году.
Замолчав, он улыбнулся.
— Тебе это кажется невероятным, да? Я приведу тебе еще несколько невообразимых фактов. В 2008 году, если я еще буду жив, мне исполнится девяносто пять!
Официант принес два гамбургера и положил их перед ними. Дженюари заставила себя улыбнуться. Как только официант отошел от стола, Том принялся за гамбургер. Дженюари коснулась его руки. Ее голос прозвучал глухо, тревожно:
— Том, ты сказал, что если нам отпущен год или два… мы должны воспользоваться ими. Он кивнул.
— Да, я так говорил.
— Тогда давай сделаем это. Не отталкивай меня, пока наше время не истекло.
— Черт возьми, Дженюари, оно уже истекло. Больше у нас ничего не получится. Как ты не понимаешь? Я должен вернуться в коттедж и сесть за работу. Написать несколько книг. Я должен…
— Том, — она старалась не повышать голоса, потому что ей казалось, что люди, сидящие за соседним столом, прислушиваются к их беседе, — пожалуйста, я сделаю все, что ты захочешь — только не ставь на этом точку. Я не могу жить без тебя. Ты — все, что у меня есть. Все, чем я дорожу.
Он посмотрел на нее и грустно улыбнулся:
— Тебе двадцать один год, ты обладаешь состоянием, красотой, здоровьем — и я — это все, что у тебя есть?
— Все, что мне нужно. Слезы заполнили ее глаза. Он помолчал. Потом кивнул:
— О'кей. Мы совершим попытку. Но она будет нелегкой. Однажды я обещал тебе, что мы не расстанемся, пока ты сама этого не захочешь. И я сдержу свое слово.
— О, Том…
— А теперь ешь гамбургер. Потому что тебе придётся отправиться сейчас домой и собрать свои вещи. Завтра я должен быть в Лос-Анджелесе.
Она стала рассеянно есть гамбургер. Ресторан постепенно заполнялся посетителями. Знакомые Тома останавливались у их стола, поздравляли с успехом книги, по-прежнему занимавшей первое место в списке бестселлеров. Кто-то интересовался экранизацией, актерским составом… Все это время она заставляла себя улыбаться, знакомясь с людьми. Некоторые мужчины шутливо задевали Тома, спрашивая ее, что она нашла в таком уродливом старике. Но Дженюари знала, что их шутки порождены симпатией к Тому.
Когда им принесли кофе, они остались одни. Первым заговорил Том:
— Ну, если ты готова, мы вернемся в пятый коттедж. Она положила свою кисть ему в руку.
— Там по-прежнему дождливо?
— Нет. Во всяком случае, когда я улетал, было сухо. Он снова вздохнул.
— На самом деле ты не хочешь, чтобы я полетела с тобой.
— Не в этом дело. Проклятый сценарий.
— Брось его, Том.
— Возможно, ты не слушала меня, когда я объяснял почему…
— Я помню каждое твое слово. Ты сказал что тебе уже пятьдесят восемь лет, что ты хочешь написать все задуманное тобой. Так зачем тратить еще шесть месяцев на кромсание собственного произведения? Возьмись за то, что считаешь важным.
— Есть еще такой пустячок, как семьдесят пять тысяч долларов.
— Том, я многое обдумала за время нашей разлуки. Послушай, у меня есть десять миллионов долларов. Я дам твоей жене миллион, и она согласится на развод. Еще один миллион отпишу твоему ребенку. Это избавит тебя от чувства вины. Мы сможем быть вместе, завести своего ребенка… или даже нескольких — как ты захочешь… И ты сможешь писать.
Он с любопытством поглядел на нее.
— Ты впервые заговорила, как миллионерша.
— Что ты имеешь в виду?
— Все продается. Все имеет свою цену. Один миллион, два миллиона. Желания человека, которого ты покупаешь, не имеют значения. Если ты заплатишь нужную сумму, он — твой.
— Том, все не так! Я хочу, чтобы ты стал моим мужем. Хочу постоянно быть с тобой. У меня достаточно денег, чтобы избавить тебя от необходимости запираться с пишущей машинкой и выполнять указания продюсера или режиссера. Я хочу дать тебе возможность писать то, что ты хочешь. А в первую очередь — быть с тобой. Хочу, чтобы мы любили друг друга и были счастливы.
Он печально покачал головой.
— Дженюари, как ты не понимаешь! У нас ничего не получится. Прошлое не вернуть. Ты появилась, когда я бездельничал. Я нуждался в тебе. И очень сильно. Ты дала пожилому человеку последний шанс
