— Учи слова, дружище. А ты, Дженюари, приходи завтра к четырем на пробу.
Когда они вышли на улицу, она схватила Кита за плечо.
— Он не пошутил? Возможно, я получу работу? Правда, это было бы чудом?
Погода изменилась. Внезапно загремел гром. Кит посмотрел на небо.
— Дождь будет сильным, но недолгим. Пойдем выпьем кофе.
Он повел ее в маленький подвальчик.
— Мы можем съесть здесь по бутерброду и убить время до начала спектакля. Нет смысла уезжать из центра. Тебе надо предупредить кого-то, что ты задержишься?
Она позвонила в «Пьер». Отца не было дома, а Ди отдыхала.
— Скажите им, что я не буду с ними обедать, — попросила девушка Сэди. — У меня свидание.
Это было не совсем верно. Но Дженюари не хотелось пускаться в длинные объяснения.
Она вернулась к столу. Дождь хлестал по тротуару. Они сидели в маленькой кабине и смотрели на мокрую серую улицу. Заказав гамбургеры, Кит еще несколько раз сфотографировал Дженюари.
— Линда говорит, что ты — хороший фотограф, — сказала Дженюари.
— Сносный.
— Она утверждает, что ты мог бы стать одним из лучших.
— Слушай, я бы охотнее согласился быть последним актером, чем первым фотографом в мире. Дженюари помолчала. Кит произнес:
— Леди зарабатывает тридцать тысяч в год. Больше я не стану брать эти благотворительные задания!
— Но она сказала, что ты очень хорош.
— Да, но не с камерой.
Дженюари поняла, что краснеет, и стала сосредоточенно поливать гамбургер соусом и сыпать приправу. Кит принялся рассказывать о своей карьере — о нескольких приличных ролях, сыгранных им в летних театрах… о роли в экспериментальном театре… о рекламных клипах… один ролик на ТВ дал ему средства к существованию на целый год.
— Но эти деньги кончились… пособие по безработице — тоже… и у меня нет желания заткнуть за пояс Аведона и других.
— Но ты бы мог учиться, — сказала Дженюари. Он посмотрел на нее.
— Зачем?
— Зачем?
— Да. Зачем? Зачем гробить себя, пытаясь овладеть профессией, которая не приносит радости? Конечно, театр многих отвергает. Это все равно что получить отказ у девчонки, которая тебе нравится. Но ты продолжаешь добиваться своего — есть шанс, что, в конце концов, она скажет «да». Это лучше, чем ухаживать за девчонкой, которая тебя не заводит. Поняла?
— Но тогда ты бы находился рядом с Линдой. Он посмотрел на чашку кофе.
— Нет закона, по которому я не смогу быть с ней, став актером.
— Но… я хочу сказать… актеры часто уезжают на гастроли.
— Слышала о такой штуке — самоуважение? Мне нужно, чтобы человек, с которым я сплю, меня уважал. А чтобы он уважал меня, я должен сам себя уважать. Я знаю многих актеров, которые продаются… спят с мужчинами, чтобы получить роль… позволяют себя содержать… И знаешь что? Такие люди никогда не поднимаются высоко — в их душе что-то умирает.
Дженюари помолчала. Внезапно Кит произнес:
— А как насчет тебя? Что скажешь о себе?
— Ты о чем?
— Ты кого-то любишь?
— Да. То есть нет.
— Как это так — и да, и нет?
— Ну, я люблю моего папу. Я это знаю. Но это же не роман, верно?
— Надеюсь, что да.
— Я встретила одного человека. Но когда я думаю о любви…
Она покачала головой.
— Я не знаю точно, что испытывает влюбленная девушка. Он мне нравится, но…
— Ты не влюблена. Это мой случай. Я никогда не влюблялся.
— Никогда?
Он покачал головой.
— Любовь для меня — это стоять на сцене и знать, что вся эта чертова аудитория пришла сюда лишь для того, чтобы увидеть мою персону. Это настоящий оргазм. А чувства к девушке…
Он пожал плечами.
— Это как хороший обед. Я люблю вкусную пищу… жизнь… новые ощущения. Кит замолчал.
— Слушай… не делай круглые глаза. Линда свободна от иллюзий. Мы с ней вместе уже довольно давно, но она знает, что я могу уйти в любой момент. Если я так поступлю, то не ради любви к другой девушке. Ради нового опыта. Ради новой жизни, ясно?
— Нет.
— Ты меня обманываешь, да? Что тут неясного? Я влюблен в жизнь. Хочу взять от нее все. Линда же только делает вид, будто обожает жизнь. На самом деле это не так. Она живет ради своего журнала. Да, я ей нравлюсь. Но я не первый мужчина в ее жизни. Думаю, для Линды страшнее потерять отличный материал, чем парня. Понимаешь?
— Дождь кончился, — сказала она. Он встал.
— С тебя девяносто центов. Это значит, что мы оставляем тридцать центов чаевых — по пятнадцать с человека. О'кей?
— О'кей.
Улица была мокрой, с деревьев капало. Они молча прошли несколько кварталов. Дженюари ломала голову в поисках слов, способных настроить Кита более романтично в отношении Линды. Он казался таким холодным… Может быть, это только поза. Вероятно, Кит просто немного волнуется. Люди часто говорят не то, что думают, когда нервничают. Он весьма привлекателен; Линда, вероятно, действительно любит его. Возможно, получив роль, он изменится. Майк всегда говорил, что он становится гораздо спокойнее, когда дела идут хорошо.
Внезапно снова пошел дождь. Кит схватил Дженюари за руку, и они побежали, прячась от капель под навесами и деревьями. Когда Кит остановился возле какого-то дома, они оба задыхались.
— Это здесь.
— Но… где же театр?
— Иди за мной.
Он повел ее через зал, где стояли дощатые столы с лимонадом и сухим арахисовым печеньем, заготовленными для антракта. За маленькой конторкой находилась девушка-билетерша. Она помахала рукой Киту. Они прошли мимо нее в длинную узкую комнату с рядами жестких кресел. Впереди была сцена без занавеса. Кит усадил Дженюари в третьем ряду.
— Места для своих, — с усмешкой сказал он.
— Это театр? — спросила она.
— Раньше здесь был магазин. Но его превратили в театр. Уборные наверху. Милош устроил на третьем этаже ночлежку для бедствующих актеров. Они живут там бесплатно, когда у них нет работы.
К восьми часам зал заполнился, и, на удивление Дженюари, все свободное пространство была заставлено дополнительными стульями.
— Настоящий аншлаг, да? — спросила она.
— Шоу имеет успех… о нем говорят. Я вижу много людей с Бродвея. Возможно, им заинтересуются продюсеры.
Зал погрузился в полумрак. Все актеры вышли на сцену. Представляясь, они кланялись и уходили. Остались только три девушки.
— Ты заменишь ту, что слева. Это греческий хор.
