Лицо Джастина стало еще мрачнее.
– Так, значит, Мелани думает, что помимо того, что я игнорировал ее все эти годы, я украл ее наследство, которого она никогда не имела?
– Даже хуже. Мать и ее родители внушили ей, что вы жестокий, безразличный человек и что вы уговорили вашего отца сделать вас опекуном, чтобы заполучить ее наследство.
– Я не только не уговаривал его сделать меня опекуном, я даже не знал об этом до его смерти. Если бы я знал о таком его намерении, то сделал бы все возможное, чтобы отказаться от роли, для которой, как вы, наверное, согласитесь, я очень плохо подхожу.
– Ну, возможно, не так уж и плохо, как я думала вначале.
Уважение Джорджины к Рэвенстону возрастало с каждой минутой.
Она улыбнулась ему, и он опять посмотрел на ее губы тем пылким взглядом, за которым обычно следовал поцелуй. При воспоминании об этом тепло разлилось по ее телу.
– Он также назначил меня опекуном моего брата, но этого я ожидал, так как опекал Генри уже много лет. Видите ли, мой отец не находил времени для своих детей.
– А как насчет вашего брата? Ваш отец ему что-то оставил?
Джастин посмотрел на нее, затем перевел взгляд на лебедей, затем опять на нее.
– Скромное наследство.
– Как это возмутительно – оставить наследство сыновьям и ничего не дать дочери!
– Согласен, – сказал Джастин, опять поразив Джорджину. – Но у него было две причины для этого.
– Какие же?
– Во-первых, Дортон еще раньше добился, чтобы отец подписал крайне щедрый брачный контракт. Этих средств должно было с лихвой хватить и мачехе, и Мелани. А во-вторых, отец ужасно раскаивался, что женился на дочери Дортона.
– Почему? – спросила Джорджина.
– Она была так похожа на мою мать, что он проникся нежными чувствами к ней при первом же знакомстве и через три дня сделал ей предложение. После свадьбы, однако, он понял, что, несмотря на внешнее сходство, эти две женщины разительно, отличаются по характеру и уму.
– И тогда он ничего не оставил дочери.
– На самом деле это ничего не меняло. Он умер в долгах, не имея даже денег для выплаты наследства Генри. Если бы Рэвенкрест и другие имения не были неотчуждаемы по закону, он бы, несомненно, потерял и их.
– Так после его смерти вы содержали обоих своих подопечных?
– Или думал, что содержал, – печально заметил он. – Я не возражал, хотя в первые два года было нелегко. После того, как мой отец умер и перестал выкачивать из имений все соки, мне понадобилось два года, чтобы поправить дела.
Джорджина смотрела на этого благородного мужчину с нескрываемым уважением и нежностью.
– А где сейчас Генри? – спросила она, двигаясь вдоль пруда.
– В моем беркширском имении, Вудхэвене. Я приобрел его полтора года назад, когда оно пришло в жалкое состояние. У Генри страсть к приведению таких имений в порядок, и он уже проделал там огромную работу, хотя еще не совсем закончил.
– А что он будет делать, когда закончит?
– Он может или оставить его себе, или продать, а на вырученные деньги купить еще одно разоренное имение, чтобы приводить его в порядок. Как уж он захочет.
Несколько минут они гуляли вокруг пруда молча, потом Джорджина задумчиво сказала:
– Мне кажется, дед и бабка Лэни боялись, что вы будете настаивать на своих правах опекуна, а Лэни будет рада вырваться из Дортон-Холла.
– И тогда они потеряют свой богатый источник дохода, – с горечью добавил он.
– Именно. И поэтому они приложили все силы, чтобы изобразить вас в самом черном цвете.
– И им это великолепно удалось.
– Да, удалось.
– А что ответила Мелани, когда вы передали ей о моих письмах и карманных деньгах?
– Я не сказала ей. Я просто спросила ее, получала ли она когда-нибудь от вас письма или деньги. Я считаю, что вы сами должны рассказать ей правду. – Она улыбнулась ему. – Ну как, не пойти ли нам домой?
Когда они с Джиной вошли в дом после прогулки, Джастин проклинал себя за то, что проводил так мало времени с сестрой. Если бы не это, то он обязательно узнал бы о двуличии ее деда и бабки.
Джина отвлекла его от грустных размышлений.
– Да, забыла вам сказать, папа пригласил одного друга пообедать с нами завтра. Я уверена, что вы найдете его общество приятным, ведь наша компания в последнее время не отличалась разнообразием.
– Она совсем не казалась однообразной, – возразил Джастин, причем абсолютно искренне. И в самом
