митинги.
Процедура захоронения жертв Февральской революции состоялась почти два месяца спустя, ибо необходимо было вынуть более двухсот кубометров промерзшей земли, изготовить около 190 оцинкованных гробов, опознать убитых и подготовить в деталях всю процедуру похорон. В соответствии с документами в четырех братских могилах захоронено 184 человека (по 46 в каждой).
Ритуал захоронения каждого убитого сопровождался пушечным выстрелом с крепости и был лишен религиозного характера. Духовенству решением Петросовета запретили присутствовать в этот день на Марсовом поле.
5 апреля 1917 года (по новому стилю) Исполком Петросовета объявил нерабочим днем. Магазины закрылись. Трамвайное движение остановилось.
Петроградские газеты тогда писали: «Улицы города заполонили колонны демонстрантов с красными знаменами и транспарантами. Сопровождающие колонны духовые оркестры играют траурные марши. Везде красный цвет – красные платки на головах женщин, пурпурные повязки на рукавах, банты в петлицах, красные ленты через плечо у распорядителей колонн, огромное количество ярко красных знамен.
Организованные похоронные процессии двигались к Марсо ву полю районными колоннами, каждая по своему маршруту от места, где находились тела убитых. Так, колонна Выборгского района выходила от часовни Военно-медицинской академии, Невского – от Николаевского военного госпиталя на Суворовском проспекте, а Петроградского – от часовни Петропавловской больницы. Время начала движения от сборных пунктов колонн было разнесено от 8 часов до 13 часов 30 минут.
Могилы в промерзшей земле вырыли саперы-подрывники накануне ночью при свете костров и факелов. Их окружили невысокой оградой, увитой траурными лентами и красными флагами.
Каждому гробу, опускаемому в могилу, салютовала Петропавловская крепость выстрелом из артиллерийского орудия.
Шествие к Марсову полю продолжалось до позднего вечера. Мимо могил погибших прошло более 800 тысяч человек…»
Известный французский посол в России Морис Палеолог, находившийся в это время в столице, отмечал в своем дневнике: «Впервые великий национальный акт совершается без участия церкви. Всего несколько дней назад эти тысячи крестьян, рабочих и солдат не могли пройти мимо малейшей иконы на улице без того, чтобы не остановиться, не снять фуражку и не осенить груди широким крестным знамением. А какой контраст сегодня! Но приходится ли этому удивляться? В калейдоскопе идей русский всегда ищет крайних».
После похорон на Марсовом поле при стечении народа заложили памятник на братских могилах. Однако в этот день еще даже не существовало его проекта, имелось лишь всеобщее твердое мнение, что он должен быть величественным и грандиозным.
Общество петроградских архитекторов-художников объявило в газетах о предстоящем конкурсе на лучший проект.
В поступивших одиннадцати эскизах большинство из них не удовлетворило конкурсную комиссию, представленную зодчими, художниками и литераторами России: И.А. Фоминым, А.Н. Бенуа, К.С. Петровым- Водкиным, М.В. Добужинским, И.Я. Билибиным, А.А. Блоком, А.М. Горьким и А.В. Луначарским. Конкурсанты, проигнорировав масштабы Марсова поля, пытались возвести грандиозное сооружение.
Один предлагал памятник в виде четырехгранной металлической гигантской пирамиды с фигурой женщины с развернутым знаменем в руках на ее вершине – символом свободы русского народа. Другой претендент предложил построить монумент в виде гигантского куба, опирающегося углами на перевернутые усеченные пирамиды. Поразил конкурсное жюри и проект памятника жертвам Февральского переворота в виде высочайшей четырехъярусной башни со встроенными в каждый ярус внутренними помещениями.
Комиссии пришлось также оценить «оригинальный» проект одного из конкурсантов, явного подражателя О. Монферрану. Он предложил возвести каменную колонну высотой 32 метра, уступающую размером лишь Александрийскому столпу. Большинство представленных на конкурс «монументов-гигантов» не только бы не вписались в облик Марсова поля и окружающих его исторических зданий, но и исказили бы его уникальный облик.
Конкурсная комиссия отметила проект молодого зодчего Льва Владимировича Руднева – ученика зодчих Л.Н. Бенуа и И.А. Фомина, представившего свой проект под девизом «Готовые камни». Архитектор сумел представить на конкурс не только прекрасное художественное решение монумента, но и предложить готовый материал для памятника. На Сальном буяне – небольшом островке вблизи устья реки Пряжки, в XIX веке по проекту зодчего Ж.-Ф. Тома де Томона возвели каменные амбары из массивных блоков гранита, в 1913 году здания амбаров Тома де Томона пришлось разобрать для расширения производственных площадей расположенной вблизи буяна судоверфи.
Огромные гранитные глыбы от снесенных амбаров остались лежать на территории буяна. Памятник, возведенный из них, полностью соответствовал сложившемуся ранее историческому ансамблю Марсова поля. Архитектор Л.Ф. Руднев сумел готовыми темными гранитными блоками искусно замкнуть квадратную площадку захоронения жертв Февральской революции 1917 года и образовать своеобразный траурный монументальный четырехугольник, все стороны которого прерываются в середине широкими проходами. По сторонам каждого десятиметрового прохода зодчий заложил массивные гранитные кубы с высеченными на них эпитафиями. Главный элемент архитектурной композиции – внутреннее пространство. Низкие горизонтальные гранитные плиты удачно акцентируют центр огромной территории.
В наше время известный историк Петербурга А.Г. Раскин справедливо и образно заметил, что «в истории искусства есть такие свершения, которые по праву называются „звездными“. К ним относится и вдохновленный проект Руднева…». Сложенный, как в детском строительном конструкторе, из четырехгранных гранитных кубов памятник – шедевр молодой советской архитектуры. Эти старые камни, четыре ступенчатые стены-стелы, ограничивающие гранитный квадрат, по сию пору удивляют и поражают зрителей, посетивших Марсово поле.
Естественно, что памятник жертвам Февральской революции, открытый 7 ноября 1919 года, изменил традиционное назначение Марсова поля. Поэтому архитектор Л.Н. Бенуа предложил разбить на нем обширный сквер ««партерного типа», украсив его кустарником и газонами, без высоких раскидистых деревьев.
Идею Л.Н. Бенуа воплотил в жизнь зодчий И.А. Фомин. Он сумел не только создать в центре Марсова поля партерный сквер, но и естественно вписал его в окружающее городское пространство.
Братское захоронение на Марсовом поле превратилось в центр политических митингов и революционных манифестаций рабочих, солдат и матросов.
Политические противники большевиков без энтузиазма отнеслись к мемориальному захоронению на Марсовом поле.
В 1920-х годах монархист Шульгин, живя в Париже, писал в своих воспоминаниях о посещении Марсово поля: «1925 год. Я пошел на Марсово поле. Передо мной была огромная площадь, вся засыпанная снегом. По тропиночке в снегу я пошел к чему-то посреди площади. Это то место, где впервые были отпразднованы так называемые „собачьи похороны“. Здесь были зарыты без креста и молитвы так называемые „жертвы революции“. Около ста человек, погибших во время Февральского переворота, причем в число попавших героев, говорят, попали всякие старушки, никому не ведомые китайцы и прочие личности, случайно погибшие во время перестрелки. Теперь им поставлен памятник. Если это можно назвать памятником. Квадрат из стен, вышиной в человеческий рост, сложенный из больших гранитных камней. На этих стенах высечен всякий вздор в назидание потомству. Язвительной насмешкой, издевательством звучат эти высокопарные слова на тему о том, что здесь лежащие погибли, дав народу свободу, достаток, счастье и все блага земные. Миллионы казненных, десятки миллионов погибших от голода, доведение страны до пределов ужаса и бедствия».
На плитах мемориала вы сечены стихи, полные революционного пафоса, сочиненные в размере гекзаметра советским государственным и партийным деятелем А.В. Луна чарским, одно их них посвящалось
