Отдавая подобное распоряжение талантливому русскому архитектору, Елизавета Петровна строго указала гофинтенданту Шаргородскому на необходимость «особого поспешания» в исполнении ее указа. Главным наблюдателем над всеми видами работ при строительстве дворца императрица назначила столичного зодчего Карла Растрелли.
Церемониал коронования государыни Елизаветы Петровны торжественно прошел «по обширному чину» в главном московском соборе 25 апреля 1742 года.
Тотчас же по вступлении на престол Елизавета Петровна пригласила из Голштинии в Петербург молодого племянника Карла Ульриха – сына ее покойной сестры герцогини Голштинской Анны Петровны. В день его приезда в русскую столицу императрица наградила мальчика орденом Святого Андрея Первозванного, усыпанном бриллиантами, подарила дворец в Ораниенбауме и несколько поместьев. Царица распорядилась о приготовлении великого князя к принятию христианского вероисповедания.
История российского государственного переворота 1741 года завершилась вполне благополучно для большинства его руководителей и функционеров. Они были щедро награждены новой императрицей. Большинство, но не все. Судьбы главного идеолога и активного организатора заговора графа Германа Лестока и Степана Федоровича Апраксина оказались весьма драматичными. В первые дни своего царствования она действительно высоко наградила придворного французского доктора. Он становится графом, государыня жалует ему свой портрет, украшенный бриллиантами, увеличивает в несколько раз жалованье и денежное вознаграждение за каждую медицинскую процедуру. В частности, за банальный сеанс кровопускания ему выплачивалась баснословная по тем временам денежная сумма – 2000 рублей золотом. Своим постоянным недовольством, упреками, двусмысленными шутками, разгульной жизнью, болтливостью и особой привязанностью к наследнику Петру III он, естественно, стал вызывать у императрицы не только раздражение, но и законную подозрительность.
Историк и автор книги «Старый Петербург» И.И. Пыляев при изучении периода правления Елизаветы Петровны отмечал, что подобным стечением обстоятельств тогда довольно ловко воспользовались единомышленники Лестока в дни государственного переворота, а по его завершении – непримиримые и бескомпромиссные враги вице-канцлер Алексей Петрович Бестужев и фельдмаршал граф Степан Федорович Апраксин. Эти сановные российские государственные деятели, собрав сведения на Г. Лестока, объективно доложили императрице, что ее лейб-лекарь, являясь тайным агентом французского посланника Шетарди, по его непосредственному указанию находится в тайной связи с враждебным Российской империи прусским двором и руководит организацией нового переворота по свержению с престола Елизаветы Петровны и возведению на трон ставленника прусского короля цесаревича Петра III.
Первоприсутствующий в Сенате авторитетный государственный деятель и дипломат, кабинет- министр граф А.П. Бестужев в ночь ноябрьского правительственного переворота 1741 года заверил Елизавету в готовности служить верой и правдой дочери Петра Великого. Императрица благосклонно приняла заверения своего подданного, так как прекрасно знала цену этому человеку – опытному знатоку отношений европейских кабинетов, высокообразованному дипломату.
Странно, но за Бестужева перед государыней хлопотал даже сам лейб-лекарь Лесток, на что Елизавета Петровна тогда иронично заметила ему, что тот активно старается на свою голову.
Графа А.П. Бестужева царица назначила вице-канцлером. В делах российской внешней политики он продолжил оправдавшую себя линию своего предшественника Андрея Ивановича Остермана, сосланного Елизаветой Петровной в Березов. Граф также являлся принципиальным приверженцем Англии и Венского двора. Пруссию и Францию Бестужев считал исконными врагами России. Агент же маркиза Шетарди – Лесток постоянно убеждал русскую императрицу в пользе российско-французской дружбы, всюду и всегда старался очернить А.П. Бестужева. Каждый из политических дуэлянтов держал друг друга под надежным колпаком и ежедневно пополнял коллекцию компрометирующих документов, собранных на своего «заклятого друга».
В длительном противостоянии Лесток под напором убедительных доводов и документов, удостоверяющих его антироссийскую деятельность в пользу Франции и Пруссии, постепенно начал сдавать свои позиции.
Канцлер Бестужев при очередной аудиенции у императрицы предоставил, наконец, неоспоримые документы, изобличающие лекаря Лестока в шпионаже в пользу Франции и Пруссии с передачей «зело важных сведений о перемещении русской армии и получении за это вознаграждения от прусского короля Фридриха в размере 10 000 рублей».
Также подтвердилась его вина «в желании переменить нынешнее государственное правление, то есть организовать заговор против государыни в пользу наследника».
После подобной аргументации наконец-то последовал именной указ Елизаветы: «Графа Лестока по многим и важным его подозрениям арестовать и содержать его и жену его порознь в доме под караулом. А людей его, кто у него в доме живет, никого до указа со двора не пускать, также и других посторонних никого в дом не допускать, а письма, какие у него есть, также и пожитки его, Лестоковы, собрать в особые покои, запечатать и потому же приставить к ним караул».
В дом Лестока на западной кромке Царицына луга явились чиновники, и по императорскому указу произвели тщательный обыск. На другой день в особняк лекаря явился следователь Тайной канцелярии и провел первый допрос арестованных. Ведение дела Лестока императрица поручила Степану Федоровичу Апраксину и начальнику Тайной канцелярии Александру Ивановичу Шувалову.
Шестьдесят гвардейцев под командованием генерал-аншефа Апраксина оцепили особняк бывшего лейб-лекаря на Марсовом поле и под строгим конвоем препроводили чету Лестоков к черной арестантской карете. Высочайшим указом супругов велено было содержать в камерах-одиночках, порознь друг от друга, но не в крепостных казематах, а в небольшом здании по соседству с Тайной канцелярией.
При допросе Лесток не отвечал на главные вопросы. После второго строгого допроса арестант в знак протеста объявил голодовку. В начале работы следственной комиссии императрица пожелала присутствовать лично в Тайной канцелярии. Лесток не отвечал на вопросы Елизаветы Петровны, и с его лица не сходила язвительная усмешка. Подобное поведение бывшего лейб-лекаря привело в гнев царицу и она произнесла: «Чем кичишься, негодяй? Престола лишить меня старался!», затем наказала грозно Шувалову: «Уж ты, Александр Иванович, постарайся, выведи изменника на чистую воду. Продолжай допрос» и покинула каземат.
Допрос продолжили, но арестованный упорно молчал и не признавался ни в чем. Его подвергли жестоким пыткам, при которых он, не сдерживаясь, кричал от боли, но по-прежнему уклонялся от ответов на вопросы следователя Тайной канцелярии. Принудить к признанию Лестока не удалось, поэтому следственная комиссия Тайной канцелярии вынуждена была на основании неоспоримых документов обвинить его лишь в корыстных связях с иностранными послами и руководителями недружественных к России держав.
Лекарь Лесток и его супруга в течение пяти лет отбывали наказание в застенках Петропавловской крепости, а затем их этапировали из столицы к месту ссылки в Углич.
Все движимое и недвижимое имущество бывшего лейб-лекаря конфисковали и отписали в казну. Богатый особняк Лестока на Царицыном лугу по указу Елизаветы Петровны отписали «со всеми драгоценностями, столовым серебром, вещами и мебелью» графу Степану Федоровичу Апраксину.
Вряд ли тогда генерал-фельдмаршал и командующий русской армией мог предположить, что вскоре за свое бездарное командование и беспечность во время Семилетней войны он будет смещен с поста командующего русскими войсками, арестован и погибнет от инсульта, вызванного испугом во время допроса с пристрастием в застенках Тайной канцелярии. Имущество графа С.Ф. Апрак сина списали в казну, а его особняк императрица подарила со всем его содержимым и ценностями своему фавориту графу А.Г. Разумовскому. В нем генерал-фельдмаршал Алексей Григорьевич поселил своего адъютанта и известного российского писателя А.П. Сумарокова, автора басен, лирических песен и первых русских трагедий «Хорев» и «Синава и Трувер».
После смерти Елизаветы Петровны оба особняка графа Разумовского в 1762 году вначале перешли в
