падающего снега, уносясь прочь от стойбища. Наверное, дозорные. Больше никто не ушел.
Ко мне подводят одиннадцать славшихся половцев. Никто из них так и не успел застегнуть тулуп. Они испуганно смотрят на меня, гадая, что их ждет? Я отбираю самого старого и немощного, говорю ему:
— Передашь Бостекану, что за лошадей и коров он расплатился. Осталось отдать пятнадцать гривен за сожженный хлеб. Запомнил?
— Да, — подтверждает половец.
— Дайте ему самую старую кобылу, — приказываю я дружинникам.
Ко мне подходит Мончук. У него, как обычно после боя, посоловевшие глаза. Сражение пьянит его лучше всякого вина.
— Потери есть? — спрашиваю я.
— Один убитый и двое раненых, — отвечает он.
— Пусть бабы приготовят завтрак и покормят скотину, а потом собирают и грузят юрты и остальное имущество. Одну юрту оставьте старухам, — приказываю я.
Раньше дружинники удивлялись моей жалости к врагам, теперь считают ее каким-то хитрым замыслом. Для чего-то это надо, а для чего именно — не их ума дело. Они предпочитают обыскивать юрты, собирать ценные вещи. В этом им помогают бывшие рабы-русичи, которые отлично знают, что есть у хозяев и где спрятано.
К полудню снег прекращается. Небо все еще свинцового цвета, тяжелое, но подул холодный северо- восточный ветер. Наверное, идет антициклон из Арктики, который принесет морозы и разгонит тучи. Мы трогаемся в обратный путь, почти навстречу ветру. Впереди гоним скот, который протаптывает дорогу. К спинам волов и коров привязаны охапки сена, чтобы было чем их кормить. Добираться нам дней пять. Следом едут арбы, нагруженные трофеями, в том числе и детьми. Половецкие мужчины и женщины идут пешком, а освобожденные из плена русичи едут на лошадях, присматривая за бывшими хозяевами, превратившимися в рабов. Мой отряд, не считая высланного вперед дозора, движется в арьергарде. Вдруг Бостекан захочет сразу заплатить остаток долга?!
Я смотрю на нагруженные трофеями арбы, на захваченный скот, на пленных и ловлю себя на мысли, что радуюсь успешному походу. Меня нисколько не смущает горе половцев, потерявших из-за меня близких, свободу и привычный образ жизни. Я вжился в роль удельного князя. Мало того, эта роль стала мне нравиться.
