войско встало лагерем у городских стен. Заходить внутрь царь им запретил. Болгары и половцы не были так милосердны к ромеям, как Иван Асень.
Внутри Адрианополь был похож на Херсон Таврический. Мощеные улицы с канализацией по краям, многоэтажные каменные дома на окраинах и в основном двухэтажные с большими дворами и садами в центре, дворец наместника в построенной еще римлянами цитадели, которую недавно подновили, обложив кирпичной кладкой. Кирпичи были темно-коричневого цвета, немного толще римских плинф, но уже тех, что будут делать в двадцатом веке.
Алексей Тарханиот на правах нового наместника устроил нам пир во дворце. Куда девался старый и кто им был — нам не сообщили. Впрочем, мы и не спрашивали. Пировали в большом зале с мраморными колоннами. Стол для избранных стоял отдельно, на помосте высотой не меньше метра, что позволяло смотреть на остальных пирующих сверху вниз. За двумя столами внизу разместилась почти весь пришедший с нами отряд. Справа сидели болгары, слева — русичи. Остальные пировали в солдатской столовой. Алексей Тарханиот сидел слева от царя Ивана, я — справа. Рядом с нашим столом стоял полный мужчина лет сорока с безволосым лицом евнуха, который первым пробовал все, что нам подавали. Посуда у царя была золотая, у нас с наместником — серебряная, у всех остальных — глиняная и стеклянная, но у каждого отдельная. Сперва подавали мясо, жареное и верченое: говядину, свинину, баранину, птицу. Поражало разнообразие соусов. К каждому мясу был свой. Мне сразу стало понятно, откуда пошла знаменитая французская кухня. Под местные соусы, действительно, можно было съесть даже дохлую кошку. Потом был перерыв, во время которого нас развлекали жонглеры и акробаты. Уровень исполнителей был повыше, чем в Андравиде. Царя очень позабавил гуттаперчевый мальчик лет десяти, который делал задний мостик и просовывал голову между ног, держась за них руками. Иван Асень наградил мальчонку золотой монетой, протянув ее через стол. Мальчишка взял монету, якобы положил ее за щеку, о чем свидетельствовал вздутие, а потом достал золотой из-под стоявшей на столе миски с обглоданными костями. Болгарский царь рассмеялся и дал мальчишке еще две монеты. Пацан хотел продемонстрировать второй фокус, чтобы заработать больше, но Алексей Тарханиот сделал недвусмысленный жест, после чего вся группа акробатов быстро покинула помещение. Затем начали подавать рыбу: жареную, вареную, соленую, вяленую. После второго перерыва, во время которого певцы восславили болгарских полководцев Ивана и Калояна, мы перешли к сладостям: засахаренным и засушенным фруктам, халве, сдобной выпечке на меду. Дальше просто пили, кто еще мог. Я ушел, потому что надоело слушать восхваления в адрес «нового императора всех болгар, валахов и ромеев».
На следующее утро начался победный марш «нового императора» по бывшим владениям Эпирского деспота. Города, малые и большие, сдавались без боя. Поняв, что так будет и дальше, и моя помощь не потребуется, распрощался с болгарским царем и отправился домой со своей дружиной и беременной Юлией. Алика не сильно обрадуется, но и не огорчится. Ей даже казалось странным, что у меня раньше не было официальной наложницы. В эту эпоху не принято, чтобы мужчина сачковал, когда жена беременна или встала на текущий ремонт. Иван Асень щедро рассчитался с нами, отдав еще один сундук с золотом из захваченных у Клокотницы. С этим богатством, Юлией и большей частью трофеев я отплыл на шхуне. Остальное мои дружинники повезли по суше.
18
Остаток этого года и весь следующий я провел в Путивле. Занимался обустройством княжества. Нанятые мною каменщики усилили стены и башни Детинца кладкой в два кирпича снаружи и в один изнутри. Сверху сделали машикули — навесные бойницы для так называемого косого боя, чтобы можно было обстреливать, поливать кипятком и смолой или забрасывать камнями осаждающих под самими стенами. Горожане подивились заморской, как они считали, новинке и порешили и себе завести такую на городских стенах и башнях, заодно укрепив их кирпичной кладкой. В Путивле теперь проживало много богатых людей, которые готовы были скинуться на защиту своего добра. Богатые внесли деньги, бедные отработали на строительстве.
Скинулись деньгами и трудом и на улучшение дорог. Я внес не только деньги, но и новую технологию дорожного строительства — насыпать из гравия, более крупного внизу и мелкого сверху. Это, конечно, на римские «вечные» дороги из каменных плит, но и не грунтовые, по которым в распутицу не проедешь. Соединил такими дорогами переправу через Сейм с новыми деревнями на левом берегу и проложил их от города до границ Черниговского, Новгород-Северского и Рыльского княжеств. Надеюсь, соседи увидят и захотят иметь такие же. Внутри Детинца все улицы были выложены брусчаткой, а перед новым собором — каменными плитами. В мое отсутствие епископ Порфирий приехал и освятил новый собор. Говорят, похвалил истинного христианина князя Путивльского и порекомендовал другим также ревностно служить богу. Судя по тому, как пофигистски относилась к религии большая часть горожан, вторую часть похвалы они поняли правильно.
Княжеский двор теперь весь был каменный. За исключением бани. Ее оставили деревянной, только перестроили, расширив. Хозяева дворов в Детинце получили предложение последовать примеру князя и попа Калистрата, получившего вместе с собором и кирпичный дом, и заменить деревянные постройки на каменные или продать мне свое имущество и перебраться на жительство в Посад. Заплатить обещал по- княжески, поскольку собирался расширить свой двор. Я аргументировал тем, что пожаров будет меньше. Хотя все и ругали каменные дома, но предпочли жить на территории Детинца. И гореть будет реже, и защищен лучше, и к князю здесь ближе. Последнее — самое важное.
Поскольку коней, оружия и доспехов у меня теперь было много, увеличил свою дружину еще на сотню конных. Эту сотню набирал из тех, кто умеет на скаку стрелять из лука. Научить пользоваться длинным тяжелым копьем оказалось легче, чем стрелять из лука. Да и редко мы пользовались тяжелыми копьями. Сотником назначил Прова Нездинича. Младший брат моего воеводы приехал в гости, посмотрел, как снаряжены его племянники, и решил, что у меня служить лучше. Заодно привел с собой два десятка дружинников из Новгород-Северского. Князь Изяслав не сильно опечалился, потому что в последние годы болел и ни с кем не воевал. Остальные приехали из других княжеств, как только пошел слух, что я решил пополнить дружину. Желающих оказалось больше сотни, поэтому отобрали лучших.
За это время Юлия родила дочку. Вначале Алика относилась к сопернице надменно, особенно после того, как узнала, кем раньше была моя наложница. Та, привыкшая быть служанкой при царице, быстро нашла ключик и к княгине. После рождения девочки они стали, как сестры, старшая и младшая. Алика сама хотела иметь дочку. Я помнил, как умерла Фион после рождения четвертого ребенка. Решил больше не рисковать.
Чтобы Алика не обиделась, придумал для нее историю, в которую жена легко поверила:
— В Никее известный провидец предсказал мне, что, если жена родит четвертого ребенка, погибнет вместе с детьми. Я не поверил ему, забыл предсказание. Оно сбылось, когда плыли сюда. Не знаю, говорил ли провидец только про ту жену или про всех моих, но проверять не хочу. Вы мне нужны живыми.
Алика всхлипнула от жалости к моей бывшей жене и детям и к самой себе и больше не заводила разговоров о четвертом ребенке. Нерастраченные на собственную дочку чувства перенесла на рожденную Юлией. Все таки не чужой ребенок — сестра ее сыновей. Там более, что старших уже забрали от нее, начали обучать наукам и ратному делу.
Весной, в половодье, отправился с отрядом в очередной морской поход. Взял с собой старших сыновей. Оба давно уже просились. В княжеском тереме — и не только в нем — особенно зимой все разговоры о том, кого и где победили, сколько и чего захватили. Мальчишки слушают и мечтают о боевых походах, ратных подвигах и богатой добыче. Мысль заработать богатство упорным и честным трудом пока не в почете. Наверное, из-за понимания, что такое в принципе невозможно. Богатство и закон в одной упряжке не ходят.
На острове Хортица за две недели привели в порядок шхуну. Пришлось поменять несколько досок обшивки ниже ватерлинии. Долгое стояние в порту Созополь не прошло даром. Я предвидел это, поэтому доски привезли с собой. Местные рыбаки и лоцмана с интересом наблюдали за нами. Уверен, что они облазали шхуну от «вороньего гнезда» до киля, все осмотрели и потрогали. Теперь глядели, как мы крепим
