И вот появился в квартире сосед-грузин. Пошли вечерние шумные застолья, (где он работал — непонятно), а у бабушки уже были маленькие дети, жили они тут же, в той же комнате... В общем, совместная жизнь с этим грузином в одной квартире превратилась в ад. На другой стороне Невы, на Охте, была финская деревня. Зимой финские хозяйки переходили по льду и продавали на Невском молоко (это, вроде, у Ахматовой даже есть — 'с кувшином охтенка спешит'). 'Охтенка', т. е. деревенская финка, а спешит она по льду Невы — на левый берег, на 'Старо-Невский' проспект, продать свое молоко голодным питерцам. В основном коз они держали, на коров у многих тогда ещё денег не было.
Но вот однажды наш пьяный грузин вечером заваливается в квартиру, ведя за рога козу средней величины. Бабушка — не дипломат была: 'Ты что это,— говорит, — у финки козу украл, и к нам притащил? Чтобы нас всех арестовали — за воровство?' — 'Это не коза, это моя собачка! Имею право — в месте общего пользования, в коридоре,— собачку завести!' — 'А где ж она у нас жить будет?' — 'А вот тут, перед твоей комнатой и будет, я ей тут коврик постелю!' — 'Убери сейчас же!' — 'Ах так? Ты кто такая? Ты на учете в НКВД, у тебя отец расстрелян в 37-ом, а я — Грузин, соотечественник нашего Великого Вождя! Да я вот сейчас твою комнату подожгу и выкину вас всех на снег, если ещё будешь спорить!' — и уже горящую спичку к коврику подносит. Ну, пьяный — понятно. Опять же, 'неукротимая гордость Кавказа' (которую так любят сейчас либералы обнаруживать в чеченских баранокрадах; этих воров они и ворами-то назвать не дадут, все воспевают их древние благородные обычаи).
Бабушка — к мужу, а муж — тихо так говорит ей: 'Слушай, дура, прекрати сейчас же! Я сплю и ничего не слышу. Они сейчас хозяева, — а мы, русские, кто в плену побывал, — сейчас в Ленинграде под подозрением. Нас в любой момент могут выслать за 101-й километр. Иди домой, пусть делает что хочет'. — 'А если действительно сожжет?' — 'Тогда уйдем. Снимем угол. Главное — молчи, и чтоб милиция не знала, ибо — что бы он ни сделал — ему ничего не будет, а нам в любом случае будет плохо. Милиция скажет, что мы спровоцировали поджог'.
Грузин же смекнул в чем дело, хоть и пьян, — начал в дверь дубасить и мужа вызывать — ну ты, вояка раненый! (бабушкин муж был контужен, кажется, под Будапештом) — что струсил-то, выходи, поговорим, как мужчина с мужчиной — правда ведь, вас сжечь надо? Муж бабушки накрылся с головой подушкой и затих. Постепенно грузинский хмель взял свое.
А коза наутро сбежала (наверное, к своей финке — по льду, через речку). Финка была рада и спела свою песенку 'туле-туле, пойка туле'.
Петербург, pravaya.ru
Илья Сухарик БИСЕР
ДУРАК
Ночь, дорога, облака.
Канава грязная.
Уронили дурака,
Кто не знаю я.
Разошлись в апреле швы.
Нитка грубая.
Смотрит морда, с головы
Вся безгубая.
Я творенье неизвестного мастера,
Нарисованы глаза мои фломастером.
