льду и треск сталкивающихся клюшек доносились до ушей Ледового, легко преодолевая двойные оконные стекла, для надежности проложенные по краям ватой. Затем Михайлов[36] (так, по крайней мере, показалось с улицы Ледовому) перехватил шайбу, и наши устремились в атаку. «Шайбу! – неистовствали трибуны, – шайбу!».
– Сука, – скрипнул зубами Ледовой, еле подавив сильнейший порыв немедленно ввалиться в окно с рамами и стеклами, вцепиться Тренеру в кадык и давить, пока у того не вылезут глаза, как у глубоководной рыбы, очутившейся на палубе рыболовецкого траулера. Подавив этот порыв, Ледовой осмотрел комнату. В дальнем углу, свернувшись калачиком в старом кресле, спал младший брат Доктора. Ледовой постоял немного, напряженно прислушиваясь, однако не уловил никаких посторонних звуков. Правда, наверняка судить было сложно. Если бы Тренер удосужился хоть немного прикрутить звук…
– Убить, б-дь, тебя, суку, мало, – сказал Ледовой, и это не было шуткой. Затем он, ступая бесшумно, как кошка, крадучись обогнул дом по периметру, но снова не заметил ничего подозрительного… На крыльце намело сугроб, под ступеньками – ни следов, ни отпечатков автомобильных скатов.
Когда Виктор вернулся к окну с противоположной стороны, телевизор Тренера взорвался.
Гол! – не жалея связок кричал Озеров.[37] – Гол! – Трибуны скандировали «Молодцы, молодцы!», послышался перебор хоккейного органа. Не удержавшись, Виктор снова взглянул на экран. Там как раз завязалась групповая драка между полевыми игроками. К дерущимся немедленно присоединились коллеги со скамейки запасных, ринувшиеся в бой с проворством голубей, нацеленных на брошенную из окна черствую булку. Несколько человек уже лежало, закрыв головы руками. Потом вверх полетела чья-то каска, кажется, наша, красная. В ход пошли клюшки.
– Такой хоккей нам не нужен! – закричал Озеров, но его голосу не хватало осуждения. Зрелище заворожило даже Ледового, насмотревшегося в жизни драк. Потом, вероятно, режиссер трансляции опомнился, драка пропала с экрана, уступив место заставке.
– Гондоны, – сказал Ледовой и поскреб пальцами раму. Тренер встрепенулся, его лицо исказил испуг. Потом разглядел приникшее к стеклу лицо, узнал Ледового и поспешил к двери.
Через минуту они уже сидели на кухне, и Ледовой внимательно слушал сбивчивый рассказ Тренера. И чем больше слышал, тем сильнее им овладевала слепая животная ярость.
– Пацан докторовский прибежал… В общем, на дело они пошли. Сегодня утром. Машину из банка хотели взять. Как летом.
– Зачем? – голос Ледового опустился до уровня инфразвука, которым, как говорят, можно разрушить мозг. – Что, мало денег летом взяли?…
– Доктор говорил, будто ты все деньги закрысил. Никому не даешь… Это он говорил, Витя! – Тренер судорожно поморщился. – Сказал, что он тебе алиби оформил, потом своим «Амуром» «Уазик» в Десне топил, пока ты в палате отлеживался. А теперь трех копеек нет, чтобы на трамвае прокатиться…
– Дальше! – Ледовой и так понимал, что повис на тонком волоске. В затылок повеяло ледяным ужасом расстрельного подвала, и он яростно потребовал, – дальше давай!
– Ну вот. Вроде, взяли они машину. А тут менты. Стрельба началась… Доктору пуля промеж глаз влетела…
– Еще дешево отделался, конь педальный.
– Да. Вот. Доктора привалили. Наташку ранили тяжело, а пацан сбежал. Как? Не знаю. Сбежал, и сразу ко мне.
– Наташка с ними пошла? – Ледовой изумленно вытаращил глаза.
– Так пацан говорит. Ну, что это она Доктора накручивала. Купи то, хочу се. Ты не мужик, и все такое. Вот Доктора черт и попутал… – Тренер потупил глаза. – Пацан совсем никакой. Ко мне прилетел – зуб на зуб не попадает. Я ему стакан водки налил – отрубился мгновенно.
Ледовой сжал зубы.
– Крышка нам, – в голос Тренера, наконец, прорвалось охватившее его отчаяние. – Бежать надо.
Ледовой вцепился в плечо Тренера так, что тот вскрикнул от боли. Карате Ледового не смущало – насмотрелся в зоне на всяких хонгильдонов.[38]
– Крышка, твою мать, будет, когда я скажу! – зашипел он Тренеру в лицо. – Ты понял, гнида!?
Тренер отчаянно закивал. Ледовой ослабил хватку:
– Тяжело Наташку зацепило?
– Да вроде, убило почти.
– Надо найти больницу, куда ее отвезли, – Ледовой тяжело поднялся. – Ну а пацан докторовский… – Он посмотрел на Тренера, как удав на кролика, – У тебя гиря пудовая дома сыщется?
– Гиря? – Тренер уставился на Ледового глазами человека, обнаружившего в постели крокодила.
– Подбери сопли и слушай! – Ледовой взял Тренера за ворот и притянул к себе. – Три трупа летом – это вышак. Билет в один конец, ты понял? – Он яростно тряхнул Тренера. Тренер и не думал сопротивляться, повиснув в руке Ледового, как пальто на вешалке.
– Щенок на малолетке так и так сгинет, хребта у него нет. А ты свою пулю еще летом заработал, так что можешь взять пацана за руку и отвести к папе и маме. Там легавые давно все вверх дном перевернули, только тебя, мудака, и ждут, – Ледовой разжал пальцы и Тренер стек на табуретку.
– Ты и Доктор – одноклассники, но ведь почти не виделись за десять лет, а? – голос Ледового стал спокойным, – Если твой друг Доктор блокноты с телефонами повыкидывал, как я вам всем, козлам, давно говорил, может и пронесет. Так что выбирай, Тренер, ты со мной или с мертвяками?
– А Наташа? – спросил Тренер, и Ледовой понял, что выбор сделан.
– Медсестру надо бы отыскать и пришить, пока она рта не раззявила. Раззявит – нам хана, Тренер… Кранты… Только сначала все равно шкет. Пацан нас мигом сдаст. Хрюкнуть не успеешь, Тренер, как угодишь в камеру смертников.
