– Обязательно, – с готовностью отозвался Голубицкий. – Вот выберем свободный вечерок и выпьем. Ваш «Иртыш», говорят, неплохая водчонка. Заодно и попробую. Но не теперь, когда-нибудь. А сейчас, извините, дела!..
IV
Несмотря на то, что операция ГУБЭП по изобличению взяточников в Министерстве по налогам и сборам не состоялась по причинам, которые так и остались непонятными для оперативников Управления, генерал Егоров свое обещание выполнил: месяца через три на Емельчука завели уголовное дело по 199-й и 147-й статьям Уголовного кодекса за уклонение от уплаты налогов и мошенничество в особо крупных размерах. Мерой пресечения было избрано содержание под стражей.
Следствие поручили подполковнику Свиридову. Как предполагал Тимур – ему дали возможность реабилитироваться за провал операции, которая разрабатывалась под его руководством. К заданию Свиридов отнесся в высшей степени ответственно: тщательно изучал все документы по делу, приезжал к Тимуру посоветоваться, сообщал о ходе расследования, как начальству. Тимур понимал, что Свиридов хочет наладить с ним хорошие отношения, основательно подпорченные историей с задержанием. Тимур ничего не имел против. Никакого зла на подполковника он не держал. Понимал: служба есть служба, человек в мундире часто не волен в своих поступках и делает не то, что хочет, а то, что должен. Так, как он этот долг понимает.
Он даже сочувствовал Свиридову. Пятьдесят лет, карьера не задалась, полковником уже не стать по возрасту, а там, глядишь, отправят в отставку с мизерной пенсией. Жил в малометражной «двушке» в Свиблове, с женой давно разошелся, взрослый сын, так и не простивший отцу развода с матерью, работал в Германии в какой-то не очень преуспевающей фирме. Но бодрости духа подполковник не терял, года три назад женился на учительнице из Рязани, на двадцать пять лет моложе, прописал ее у себя. Был в нее влюблен, часто покупал цветы, старался одеваться по моде. Все это выглядело трогательно и довольно смешно.
В конце февраля Свиридов решил слетать в Якутск, чтобы получить информацию из первых рук. Перед поездкой приехал к Тимуру посоветоваться, к кому там лучше обратиться. Тимур назвал несколько фамилий, сохранившихся в ноутбуке, а на вопрос Свиридова, нет ли у него каких-нибудь пожеланий, лишь пожал плечами:
– Какие у меня могут быть пожелания? Впрочем, есть. Узнайте, что значит «Тыгын Дархан». Так называется фирма, которая покупала у Емельчука водку. Я хотел спросить, да забыл. Из головы выпало, было не до того.
Свиридов исчез и не появлялся долго, месяца полтора. Тимур и думать о нем забыл, у него своих дел хватало. Завод работал, параллельно модернизировалось оборудование. Древесный уголь, традиционно применявшийся для очистки водки, Тимур заменил на уголь из коры кокоса с серебряным напылением. Стоил он дороже древесного, зато служил дольше и обеспечивал более высокое качество очистки. На ВВЦ, бывшей ВДНХ, провели народную презентацию обновленной водки «Иртыш». Всем посетителям предлагалось на выбор три сорта: дорогой «Флагман», «Гжелка» из средней ценовой категории и дешевый «Иртыш». Что они пьют, посетители не знали. Когда подсчитали оценки, выяснилось, что лучшим признан «Иртыш». Информация попала в газеты (подсуетился Гоша, который поддерживал с Тимуром дружеские отношения), продажи заметно увеличились. Реализацией занималась Алина – сначала чтобы помочь мужу, а потом втянулась, почувствовала вкус к бизнесу.
Дело об иске налоговиков на 292 миллиона рублей за якутскую водку увязло в арбитражных судах. Суды принимали решения в пользу «Иртыша», налоговая инспекция подавала апелляцию, дело направлялось на новое рассмотрение. Тимура не беспокоила волокита. Главное – завод работал. С некоторым удивлением он обнаружил, что ему стало легче решать вопросы в бюрократических инстанциях. Вероятно, слух о том, что он не сдал чиновников из МНС, просочился по Москве и достиг нужных ушей. Ему, как и всем, по-прежнему приходилось платить, но это было уже агъдау, а не гартам.
Свиридов появился у Тимура в конце апреля с крайне озабоченным видом. По его словам, Емельчук утверждает, что все копии документов, уличающих его в неуплате налогов, подделаны, его адвокаты (Свиридов назвал фамилии двух знаменитых московских адвокатов) требуют приобщения к делу подлинников, если они существуют в природе, в чем у защиты есть большие сомнения.
– Успокойте адвокатов, – посоветовал Тимур. – Подлинники существуют. Они будут предъявлены в суде.
– Это не по закону. Суд не примет дело без подлинников. А прокурор не подпишет обвинительного заключения. Все документы должны быть приобщены к делу.
– Нет ничего проще. Вынесите постановление о выемке документов в моем офисе в рамках уголовного дела Емельчука. Это возможно?
– Да, имеем право.
– Так и сделайте. Произведите выемку документов – с понятыми, с описью, все как положено. И приобщайте к делу. По крайней мере, я буду уверен, что подлинники в надежном месте и никуда не денутся.
Почему-то это простое предложение Тимура озадачило подполковника.
– Сколько мороки! – поморщился он. – И еще не известно, ради чего. Может, эти бумаги ничего не стоят.
– Стоят, – заверил его Тимур. – Я даже могу назвать точную цифру. Они стоят 292 миллиона рублей или десять миллионов долларов по курсу Центрального банка.
– Давайте сделаем так, – предложил Свиридов. – Я сначала на них посмотрю, а потом решим, нужно ли затевать все эту канитель. Это возможно?
– Посмотрите, – согласился Тимур. – Но только у нас, не выходя из заводоуправления.
Он достал из сейфа пухлую папку Сахарова и вызвал Нину Петровну.
– У вас найдется свободный стол для товарища из ГУБЭП?
– Освободим.
– Познакомьте подполковника… Простите, не знаю вашего имени-отчества.
– Анатолий Евгеньевич.
