его?.. Бандура?.. Ну, когда четверо выступают?..
– Квартет.
– Во-во. Был квартет, блин, а стало бы трио!
Андрей, последними днями пробиравшийся домой с осторожностью диверсанта, крадущегося через линию фронта, временно переехал к Атасову. Протасов и Волына последовали его примеру.
– Моя хата – та, что на крыше – не достроенная стоит, – заявил Протасов Атасову, в изумлении вытаращившему глаза. – Работяги, в натуре, распустились! Растащили все после того, как им какая-то падла наболтала, что меня на югах завалили! Я-то, до этого всего бардака, у конкретной телки перекрывался… У жены одного газового магната, чтоб вы догнали, что к чему. А куда мне Вовчика девать?..
– Снял бы ты квартиру, Протасов, – посоветовал Атасов, который еще перетерпел бы самого Валерку, с горем пополам, типа, но только не его дружка Вовчика. Присутствие в квартире Волыны действовало Атасову на нервы, порой доводя его до белого каления.
Вовчик это чувствовал, а потому вскакивал при появлении Атасова, кидался исполнять каждое его слово и вообще вел себя, как новобранец в присутствии генерала. Такое положение вещей выводило Атасова из себя.
– Снял бы ты квартиру, Протасов!
– Куда, блин, в натуре? При нынешнем голимом раскладе? С гринами, бляха-муха, напряженка. Нас так щемят, что все, какое есть лаве, на памятник откладывать надо…
– Тьфу, типа. Типун тебе на язык!
– Тьфу, блин, не тьфу, а крутой гробешник для солидного дяди на пару кусков тянет.
– Бандура! – взмолился Атасов, – отдай им ключи от своей квартиры. Пускай выкатываются на Отрадный!
– Ты гонишь! – возмутился Валерий. – Первый этаж хрущевки? Что я, лох, по-твоему?! Чтоб гранатами закидали?!
Атасов, проявив несвойственную ему обыкновенно изворотливость, вспомнил о пустующем жилище Армейца, и с поразившей Андрея энергией занялся поисками запасного комплекта ключей.
– Где-то лежат… Сейчас, типа, найду!
– Задолбал, Атасов! Еще в Бровары нас с Вовчиком засунь! Как я с Троещины добираться буду? Жмот, блин, в натуре! Три комнаты, бляха-муха, а он жмется, как барыга!
Атасов плюнул, и Протасов с Волыной прижились.
Протасовская трескотня о его финансовых затруднениях заставила Андрея вспомнить о пяти тысячах долларов, переданных Протасову в Цюрюпинске. Судьба их была для Андрея загадкой. Или Протасов бессовестно врал – что очень походило на правду, или успел их где-то промотать – что ему вполне было по силам. Сам Протасов о деньгах не заикался, а Андрей не посмел спрашивать. Остальные пятнадцать штук, выданные Артемом Поришайло, перекочевали в дамскую сумочку Кристины еще на пути в Соколовку. Да так в ней и остались. Выходило, что Андрей их чуть ли не присвоил, хотя сам остался ни с чем.
Грубо говоря, съел под одеялом колбасу, которой, вообще-то, не было. Некая гадливость поселилась у него в мозгу. О том, что Кристина, такая чудесная, когда смотрит на тебя своими малахитовыми глазами, такая податливая и нежная, будто разогретый на огне воск, такая желанная, даже когда злится, что она… из-за денег… теперь скрывается от него?.. Эта мысль им даже не рассматривалась. Он изъял ее, как оставшуюся после войны мину, зарыл куда подальше, в лесу. В самом глухом и недоступном углу.
Протасов приволок откуда-то игровую приставку «Денди», подключил ее к атасовскому «Акаю» и коротал вечера, уничтожая злодеев на пару с непобедимым роботом-полицейским, безжалостно сажая трубку почти нового телевизора. Волына торчал рядом, зачарованно глядя на экран. Атасов сиживал на балконе, перелистывал «Марсианские истории» Эдгара Берроуза и размышляя о чем-то своем. Андрей фланировал между этими двумя полюсами, вздыхая о потерянной Кристине и, по привычке, выстраивая воздушные замки на зыбкой и ненадежной почве.
Надо сказать, что в эти дни Олег Петрович Правилов не сидел сложа руки. Он сторицей возвращал полученные группировкой удары. Поручений у Правилова хватало на всех, так что приятели мотались по городу и за его пределы, как угорелые.
И все-таки война за «наследство Ледового», как ее окрестил Атасов, наверняка бы завершилась разгромом группировки с самыми негативными последствиями для тех, кто восседал на ее верхушке и еще совсем недавно пользовался всеми вытекающими отсюда благами. От тюрьмы и сумы зарекаться не стоит, гласит проверенная поколениями поговорка, а чем выше залез, тем больнее впоследствии падать. Правилов, стиснув зубы, готовился испытать древнюю мудрость на себе.
Так бы наверняка и случилось, если б в схватку не включился Поришайло. Артем Павлович задействовал свои внушительные ресурсы. Обстановка немедленно улучшилась, и к концу июня стала почти стабильной. Кое-какие объекты пришлось отдать, некоторыми партнерами пожертвовать. Правилов сжимал кулаки, но Артема Павловича устраивало положение дел, и он смотрел вперед с оптимизмом.
– Ты, Олег, дальше носа своего джипа ни черта, гм, не видишь, – заявил Поришайло Правилову. – Привык, гм, на мир через триплекс пялиться. Нашел, гм, о чем жалеть – розница, гм. Три ларька, гм, уступил, и пару магазинов. Туфта, гм, для дураков.
Правилов уныло согласился – Поришайло за шиворот вытянул его из дерьма и, естественно, не для того, чтобы отпустить гулять на волю. Поводок, на котором Артем Павлович собирался держать Олега Петровича, был виден последнему невооруженным глазом и казался куда короче и крепче поводка Виктора Ледового. Так что никаких радужных надежд Олег Правилов конечно же не питал.
Мозги Артема Павловича были полны далеко идущими планами, в подготовку и воплощение которых он вскоре ушел с головой.
– Чуть, суки, не сгноили! – по-своему обрисовал обстановку Протасов. Они возвращались домой к Атасову. За окнами царил июль, в салоне пахло разогретым за день асфальтом, отработанными газами оккупировавших город автомобилей и чьими-то нестиранными носками.
Сидящий за рулем Атасов грешил на Вовчика Волыну, хотя обвинения держал при себе.
