а тем временем железо внизу уже начало свою горячую работу. Эти звуки веселыми не назовешь — какое- то натужное скрипение. Тебе не казалось, что поезд радуется своему бегу. Интересно, что он станет делать, если приказать: стоп, оставайся на месте?
Поезд медленно набирал ход, но в коридоре никак не могли угомониться — люди все еще не определились с местами. Некий мужчина — черты его лица свидетельствовали о пороке — открыл дверь твоего купе. Он посмотрел на тебя и изобразил любезную улыбку, но, как только она сошла, от него повеяло злодейством. Под левым глазом у него красовалась здоровенная рана. Наложенные на нее три шва были свежими. Ты сидела возле окна, мужчина расположился напротив. Он положил возле себя небольшой полиэтиленовый пакет. Никаких других вещей у него не оказалось. С самого начала ты сидела нога на ногу — теперь подобрала ноги, чтобы не мешать ему. Мужчина снова ухмыльнулся, оценил взглядом твои часы, джинсы, туфли, спросил вдруг: «Доллары есть?» Он говорил не по-русски, но ты точно знаешь, что это было одно из славянских наречий. Ты попыталась сделать вид, что не понимаешь вопроса, но было уже поздно — с твоих губ сорвалась ложь: долларов нет. Но он-то уже сообразил, что ты приехала из страны, где доллары есть. На запястье у него была наколка. Возможно, он сделал ее себе сам — уж слишком по-детски неумелым вышел якорь. Волосатые пальцы. Рубашка с открытым воротом, из которого торчит шерсть. Зато волосы на голове — жидкие. Он открыл свой пакет — в нос ударило чесноком. Мужчина достал завернутую в бумагу куриную ногу и протянул ее тебе. Сказал: на, ешь! Ты отказалась. Тогда он стал есть сам. Ел он очень деликатно и совершенно беззвучно. Закончив, открыл окно и выкинул косточки. Потом вытащил из пакета бутыль с водкой, протянул тебе. Ты отказалась, продолжая притворяться, что читаешь книжку. Мужчина запрокинул голову, заглотнул — половины как не бывало.
Тут пришел проводник вместе с мужчинами в форме. Ты протянула им билет и паспорт. Они же стали передавать друг другу твой паспорт, смеялись по-детски, обменивались шуточками. Однако твой попутчик предъявил только билет. Один из проверяющих стал задавать ему вопросы. Его интонация была начальственной, жесткой. После окончания допроса проводник и его сопровождающие покинули купе.
Мужчина перевел дух и сказал: «А у меня нет паспорта». Ты не знала, что ответить. Не дожидаясь тебя, мужчина изобразил удар ножом и добавил: «Вот так вот. Потому и паспорта у меня нет». Ты пребывала в сомнениях. Кто-то угрожал ему ножом и отнял паспорт? Или же он сам зарезал кого-то и именно потому полиция отобрала у него паспорт? Попутчик сделал добрый глоток и опустошил бутыль. Потом снова попытался состроить добродушную улыбку, но она вышла у него зловещей.
Уткнувшись в книгу, ты продолжала размышлять. Даже если он и отпетый злодей, не исключена возможность, что он не сделает тебе ничего плохого. А может, и наоборот, сделает тебе что-нибудь хорошее. В таком случае лично для тебя он окажется добродетелем.
Все это стало надоедать, потянуло в сон. Во время путешествий у тебя сложился такой подход: как только окружающий мир становится в тягость, ты засыпаешь. Едва задремав, ты вдруг ощутила на себе какую-то тяжесть. В некотором недоумении приоткрыла глаза: мужчина укрывал тебя своим пальто, беспокоясь о том, чтобы ты не замерзла.
Ты видела сон. Множество пустых прозрачных бутылок выстроилось на рельсах. Они что — отмеряют расстояние, пройденное поездом? Или их выставили здесь для того, чтобы поезд разнес их вдребезги?
Когда ты проснулась, за окном было уже светло. Крепко же ты спала. Твой спутник еще находился в постели. На полу валялся десяток шкаликов из-под водки. Пахло отвратительно. Мужчина продрал глаза и, ни слова не говоря, сердито потащился в туалет. Ты было обрадовалась тому, что он больше не станет приставать с разговорами, но по возвращении к его лицу уже прилипла дружеская улыбочка. Он сказал: «Через десять минут будем в Белграде, хочу угостить тебя кофе». Тебе же хотелось только одного: поскорее сбежать от этого ночного смрада. Но пришлось согласиться.
На станции нас встречали толпы людей, одетых в меховые шубы и оттого похожих на зверей. Табачный дым мешался с чесночной вонью, лязгало железо, скрежетало стекло, крики железнодорожников и продавцов сливались в неясный гул. Духота и смрад. Ночью ничего плохого не случилось. Интересно, на что способен этот человек при свете дня? Он не отпускал тебя ни на шаг — боялся, что ты исчезнешь. Зашли в вокзальное кафе. Потолки были высокими. Официантка принесла тебе кофе, а ему — водки. Некоторые посетители тоже заказывали водку. Потом подошел замотанный шарфом худой мужчина и заговорил с твоим спутником. Тот вытащил из кармана три пары наручных часов, дохляк расплатился с ним несколькими ассигнациями. Ушел не попрощавшись. Кофе был горьким, но без аромата.
«Ты знаешь, где остановиться?» — спросил мужчина. Ты честно отвечала, что договорилась о ночлеге в студенческой гостинице. «Там паршиво, будешь ночевать у меня», — сказал он. При этом его лицо скривилось — даже на носу обозначились складки. Икнул. Ты соврала, что должна встретиться в гостинице с подругой. Мужчина отвел глаза. Тут ты увидела, что его «рана» под глазом отделилась от кожи и болтается в воздухе. Это была фальшивая рана, закрепленная прозрачным клеем. Ты торопливо дохлебала свою чашку, сказала ему «спасибо» и собралась уходить. Мужчина схватил тебя за руку, сказал с угрозой: «А сейчас мы в ресторан пойдем!» При этом его указательный палец сложился в какой-то странный крючок. Ты совершенно не понимала, что он имел в виду конкретно, но жест явно был рассчитан на угрозу. «Нет, мне пора», — сказала ты громко по-русски. Люди посматривали на тебя с удивлением. Мужчина испугался. «Не говори так громко», — прошептал он. Ты попыталась освободиться от его хватки. «Подожди!» — сказал он. «Мне пора!» — проговорила ты еще громче. Вокруг стали собираться люди. Тогда мужчина состроил любезную — словно какой-нибудь политик — рожу: «Спасибо за все, до свидания!» Люди с нескрываемым интересом наблюдали за нами. Ты двинулась к выходу с вокзала. Сначала медленно. Скрывшись за киоском, направилась к стоянке такси и тут уже припустила со всех ног.
В ПЕКИН!
Луна казалась выщербленной от лязганья металла, вокзал утопал в черном пространстве вселенной. Где здесь верх? Где здесь восток? Ты приближалась к поезду, словно идя по бревну с шестом. Ты увидела женщину — она шла, навьюченная, как ослица. Ты увидела мужчину — он бежал, волоча за собой ребенка. Парочка мужчин. Старик со скрюченной спиной. Молодой человек — его лицо блестело, словно у актера. Мальчишки со щетками для чистки обуви, рассевшиеся возле дороги, словно изваяния бодхисатвы Дзидзо. Поглощаемые сумерками лампочки лоточников. Словно тушь расплывается по мокрой бумаге.
Ты благодарила эти сумерки, скрывшие фирменные знаки твоих кроссовок и рюкзака. Они были вовсе не шикарными, но дело происходило в восьмидесятых годах — в тебе признавали иностранку уже только потому, что у тебя были вещи, сделанные в капиталистической стране. Изо всех сил ты старалась избежать любопытных глаз, стать такой же, как все. Не только ты одна была озабочена поисками своего поезда. Другие тоже рыскали глазами, бегали с места на место. Перед тобой стоял поезд, но ты не знала, садиться в него или нет. Достала из кармана билет — тонюсенькую и просвечивающуюся на свету бумажку. Номер поезда напечатан расплывающейся краской. И это что — железнодорожный билет? А если это не билет, тогда… Сомнения одолевают тебя. Если это не билет и тебя обманули, тогда придется снова платить деньги и покупать другой. Кто-то сказал, что лучше школы нет, как самой обмануться. Нет, это идиотизм. Тебе такой жизненный опыт не по душе. Если лекарство горькое, это вовсе не означает, что ты непременно выздоровеешь. Если ты захотела купить себе сладкий фрукт, впилась в него зубами, а во рту вдруг становится кисло, ты просто выплюнешь этот кусок. И ничему не научишься. Ведь наверняка есть такие артисты, что всегда вкушают только сладости и имеют приличную работу. Если таковых еще не существовало в природе, ты станешь первой.
Приближаешься к огромному черному составу, изрыгающему клубы пара. Пытаешься найти, где обозначен номер поезда. На столь темной станции ты находишься впервые в жизни. Подходишь поближе к тому месту, где на вагоне может быть указан номер, но вместо номера обнаруживаешь обыкновенную грязь. На нижней части вагона действительно написаны какие-то похожие на шифр цифры, но они имеют отношение исключительно к техническому персоналу.
Останавливаешься, озираешься. Решаешь спросить у кого-нибудь. Видишь женщину в форме — она должна быть в курсе дела. Тычешь пальцем в состав: «Пекин?» Она только отмахивается. При этом
