Валерочка, – шептала она прямо в ушную раковину Протасову. Ее дыхание было горячим, грудь упругой. У него наступила эрекция, которую Ольга, опьянению вопреки, уловила каким-то шестым женским чувством. И не стала тянуть.
Я хочу, – промурлыкала она. – Возьми меня, прямо здесь. – Протасов по медвежьи зарычал, собираясь руками под юбку. Но Олька была в штанах.
У них были неплохие перспективы, лифт был большим, и жильцам глухой ночью без надобности. Но, тут кабина остановилась на площадке. Они достигли восемнадцатого этажа. Ольга поцеловала Протасова в губы.
Потерпи, милый. Вот мы и дома.
Обняв женщину за талию, Валерий увлек ее в коридор, рассчитывая продолжить в квартире. Вскоре они топтались под дверью. Ольга полезла в сумку, и, естественно, обронила ключи. Связка упала, лязгнув, как капкан. Протасов нырнул за ней, словно ловец жемчуга за приглянувшейся раковиной. Оставленная без присмотра тренерша покачнулась, будто телебашня в ураган, и, наверняка бы упала, если бы не массивная корма Протасова. Валерий стоял буквой «Л», нашаривая зловредные ключи. Одинокая лампа под потолком светила больше для виду, чем для света.
Штормит? – кряхтя, поинтересовался Протасов. Олька не была балериной.
Мама? – позвал тоненький детский голосок, – мамочка?
Мама?! – повторил очкарик.
Ты почему не спишь? – хотела возмутиться тренерша, но язык отказался служить. Вышло невнятное бормотание. Протасов решил, что пора вмешаться.
Тихо, шкет, – зашипел он, что бы не будить соседей. – Все ништяк, с маманей. Устала она, чтобы ты понял. Где тут у вас спальня?
Уф! – отдувался Валерий через минуту, шагая за Богдасиком с Ольгой на руках. Она крепко спала. Устроив экс-жену на кровати и посоветовав мальчонке тоже «ложиться на боковую», Протасов ретировался к лифту.
Смотри, дверь хорошо запри, – сказал он напоследок.
Зато путь с Харьковского массива в Пустошь прошел на редкость безоблачно. Третьего «облома» не случилось. Видимо, Протасов исчерпал суточную дозу разочарований. Ему не только хватило бензина до села, но даже ни разу не остановила милиция. Что само по себе большая редкость, если кататься по Окружной ночью. Двадцати минут не прошло, как Валерий заезжал во двор.
Так вздрючил ты ее или нет? – налегал Волына, блистая нездоровым огоньком в глазах. Как, очевидно, помнит Читатель, с женщинами у обоих давно не заладилось. – Колись, зема!
Где? В лифте?! – Протасова этот допрос достал.
Ой, дурак, по-любому. А хотя бы и там.
Иди, в натуре, погуляй.
Баба ему давала, а он, понимаешь, носом крутил.
Задрал, в натуре.
В кабаке б на стол завалил…
Задолбал, да?
Зема, ты интеллигент. По-любому.
Вовчик бы еще долго испытывал терпение Протасова, но тут под окнами громко хрустнула ветка. Ольга вылетела у обоих из головы. Пока Волына нырял за ППШ, Протасов прильнул к окну. Двор заливала луна, а огонек сигнализации беззаботно помигивал. Стояла абсолютная тишина. Даже собаки устали брехать.
Кошка какая-то, – предположил Валерий, за дневными заботами упустивший из виду Ночного Гостя.
По-любому, зема. С корову размерами.
Сад обшарим?
Еще чего? С головой поссорился, зема?
Как скажешь. – Решил не настаивать Протасов.
Ох, и не нравится мне это, – сказал Вовчик чуть позже. Земы лежали под одеялами, при потушенном ночнике, и, не сговариваясь напрягали уши. – Не к добру оно. По-любому.
Не кипишуй. Свалим. Денег рубанем – и adios.
Хорошо бы.
Так и будет, – заверил Протасов. – Ладно. Давай, Вовка, хвастайся, чего накопал? – приятели заранее договорились, что пока Протасов будет укатывать тренершу, Вовчику надлежит взять в оборот детей Ирины. «И тряси их, е-мое, как знаешь, но, чтобы про этого Пастуха гребаного, к моему приезду всю подноготную раскопал». – Итак? – Протасов приготовился слушать. Вовка выпустил дым в потолок.
Соплячка показала, что хибару, вроде как, дед построил. С мамкой.
