Ты погляди без отчаянья… (стихотворения)

гордое сраженье.
И солнце, от дремоты пробудясь,
В тебе свое встречает отраженье.

Новый год

Старого года усталая ночь,
Странник, ушла она, дряхлая, прочь!
Путь, как лучи, озаряют призывы —
Грозные песни великого Шивы.

И по дороге уносится вдаль,
Словно напев заунывный, печаль,
Словно блуждающий в поисках света
Голос поющего песню аскета.

Странник, твой жребий по-прежнему строг:
Ноги ступают по пыли дорог,
С места срывает тебя ураган,
Крутит тебя средь неведомых стран.
Должен все время ты быть одинок,
Не для тебя – на окне огонек.
Не для тебя – слезы преданных глаз.
Буря повсюду. Бьет гибели час.

Ночь привечает раскатами грома.
Ласки шипов – на тропе незнакомой,
Иль незаметной змеи капюшон.
Брань ты услышишь, как праздничный звон.
Так ты шагаешь все дальше – счастливый
Благословеньем великого Шивы…

Все, что теряешь, – то дар лишь судьбе.
Если ты просишь бессмертья себе,
Знай, – что не счастье оно, не покой,
Даже не отдых обыденный твой.
В час, когда смерть к тебе грозно придет,
Всюду получишь ты славу, почет.

Нового года благие порывы —
Благословенье великого Шивы.
Странник, не бойся, не бойся: в ненастье
Ты под защитой богини несчастья.

Старого года усталая ночь,
Странник, ушла она, дряхлая, прочь.
Ожесточенья пришли времена.
Пусть упадет над тобою стена,
Пусть опрокинется чаша вина.

Нового года не слышно движенье.
Руку его ты возьми на мгновенье,
В сердце – его ты почуешь биенье.
Странник, все время идущий вперед,
Старая ночь пусть скорее пройдет!

Из книги «Беглянка» («Полатока») 1918

Смуглянка

                  Под вечер я вижу нередко:
За ржавой решеткой сидит Нондорани – соседка,
                              Одна в тоске,
Как лодка у высохшей речки на жарком песке.

                              Росла, подрастала,
                              Невестою стала,
                  И в доме тревога: когда ж наконец
                  Найдется жених, – озабочен отец;
                  Наверно, дела ее плохи,
Когда, словно волны, над нею расходятся вздохи.

Я в доме напротив, внизу, в пансионе считаю
               недели,
                   В колледже экзамен столкнул еле-еле —
                              Как лодку шестом…
                   На жизнь зарабатывал тяжким трудом:
                   На дню по два раза уроки давал,
                   И поздно ложился, и рано вставал,
                   А ел что придется и вполживота,
                   Вконец опостылела мне нищета!
                   Пороги колледжа я стал обивать,
                   Просил, умолял их без платы принять,
А думал когда-то полцарства и дочку раджи
               получить,
Казалось, судьба мне хотела казну золотую вручить
И тайную силу, с которой я перевернул бы весь
                свет, —
                                           Да нет!
            В заботы уйдя с головой, не угадывал я,
Что в новой Бенгалии сила, надежда моя.
                   Судьба иногда злую шутку играет
И в клетке для майны[49] павлина плясать заставляет,
Ломаются перья о прутья, и стелется пух
               по железу —
                   Какой же сухарь сочинил эту пьесу?
На этой земле, где свободны леса, где грозы гремят
               в барабан,
                   Куда ни посмотришь – обман,
                   На что ни посмотришь – ограда
                                            И сердце не радо.
Верчусь без работы, гляжу без улыбки, совсем
               я зачах,
            От зноя и голода еле держусь на ногах,
Валюсь тяжело на топчан, проклиная в душе все
                и всех,
            Лежу на полу, а глаза устремляются вверх,
                              И вижу в квадрате проема —
            Сидит Нондорани, смуглянка
               из ближнего  дома.
                   Как будто бы черная туча
               в полуденный  зной
                              Прохладно висит надо мной.
                              А взгляд —
                              Вечерний жасминовый сад.
                   Безмолвная полночь, луна на ущербе,
                   И темные воды в прибрежной пещере,
                                            И робкий ручей,
                   Бегущий в долину из горных ключей,
Она, словно птица, не слышит себя и не знает,
            Пока ее трель среди звезд замирает,
            И смотрит в глубокое небо глазами,
            Наполненными голубыми слезами.

А помню: когда-то в тени под баньяном, как все
               деревенские дети,
                                            Любил я играть
               на бамбуковой флейте,
                                            Об этом забыл я, но вдруг
                   Однажды проснулся в душе моей
               сладостный звук.
            На время каникул разъехались все, у кого
                есть семья,

                                            Остался лишь я,
            Обычно я под вечер флейту забытую брал,
            И дул осторожно, и пальцами перебирал.
И вижу вверху Нондорани, смуглянку из ближнего
                дома,
                                            В квадрате проема,
                   В котором мерцает ночными слезами
            Душа ее – черная тайна под черными
               небесами…
                              И грустно сидит Нондорани
               часами.
                              И друг, приютившийся в темной
                каморке души,
                                            Беседует с нею в вечерней
               тиши.

            Вот так же и флейта – забвенье мое:
               хоть стены и толстые, но
                              Едва заиграет – и настежь окно,
                              Звучание песни простой
                              Стирало преграду меж ею и мной,
            И в мире теней – лишь в стране ее звука —
                   Два друга нашли и узнали друг друга,
Немое рыданье и плач бессловесный, войдя
               в ее узкое горло,
                  Раскрылись в мотиве – печально и гордо,
Лишь в тихих мелодиях флейты могли мы судьбу
               облегчить
И то получить, что возможно, – и то, что нельзя
               получить.

Праздник дедушки

Праздник твой – в лазурном небе,
        В поле, где цветы цветут,
На ступенях, где в прохладе
        Плещется глубокий пруд.
Праздник твой – средь тамариндов[50],
        Там, где скрыты закрома,
И в густой ветвистой чаще,
        Где и днем таится тьма.
Праздник твой – в полях, где зреет
        Молодой, зеленый рис,
На реке, где в светлой пляске
        Волны радостно сплелись.

– Я же, дедушка твой старый,
        Темные очки надел
И запутан в паутине
        Мелких неотложных дел.
В празднике моем пленяет
        Твой нарядный юный вид,
В голосе твоем мой праздник
        Флейтой нежною звучит.
Праздник мой по-молодому
        Светит блеском глаз твоих,
В празднике твоем – мой праздник,
        Полон радостей живых.

Осень праздник твой на лодке
        Привезла издалека,
Шиули[51] цветы красивей,
        Чем роскошные шелка.
Ночью, свежесть навевая,
        Ветер прилетел к нам вдруг,
И привет от Гималаев
        Он принес тебе, как друг.
Праздник твой встречает пышно
        Красочный осенний цвет,
И на месяце ашшине[52]
        Чадор [53] праздничный надет.

В комнате моей так шумно,
        Если ты туда войдешь,
Все дела, счета и книги
        Вдруг охватывает дрожь.
Обхвати рукой за шею,
        Крепче обними меня —
И для дедушки настанет
        Праздник радостного дня.
Кто тебе приносит праздник
        И за что? – Не знаю я.
Ты приносишь деду праздник,
        В радости твоей – моя.

Из книги «Малыш Бхоланатх» («Шишу