подозревающий Планшетов ногой выбил засов и схватился за ручку двери.
– Нет, зема! – успел выдохнуть Волына, пятясь к саду и чувствуя, как подымаются дыбом волосы, в то время как мышцы превращаются в студень.
– Нет? – Планшетов в растерянности обернулся к приятелю, и тут дверь распахнулась с такой силой, словно с противоположной стороны в нее врезался локомотив. Юрик не устоял и упал. В тот же момент нечто, прыгающее, будто кенгуру, вырвалось наружу, и поскакало по скудно освещенной поляне. Принимая в расчет декорации, то есть безлунную ночь и безлюдный сад, стало действительно очень страшно. Волына уселся на землю, и чудовище пронеслось мимо. От него сильно разило рвотой, и еще, как показалось Вовчику, мочой.
– Держи Васька! – первым опомнился Планшетов. Хотя, далеко ли можно ускакать, когда вы связаны по рукам и ногам. Метрах в десяти от злополучной кухни несчастный Бонасюк потерял равновесие, с маху врезался в старую грушу и затих, потеряв сознание.
– Какого Васька? – спросил Волына. Его трясло, как в лихорадке.
– Тьфу, дурак! – Планшетов сплюнул, растирая ушибленное плечо. – Это же Васька, идиот!
– Я его сейчас кончу. – Грозился Вовчик, пока Планшетов, склонившись над поверженным банщиком, нащупывал пульс.
– Кажется, есть, но слабый. Нехило чувак в дерево долбанулся. Видать, крепкая у него башка.
– Убью собаку! – пообещал Волына.
– Ты бы, чем трепаться бестолку, лучше бы посмотрел, что это его так напугало.
– Что напугало? – глупо повторил Волына.
– Откуда мне знать, чувак. – С этими словами Планшетов пересек поляну и заглянул в кухню. Там было абсолютно темно.
– Зажигалка есть, чувак?
– Спички, – сказал Волына.
– Да? Так тащи, вместе со своей задницей.
Первая спичка зашипела, выделив запах серы, но, не загоревшись. Вторую Волына сломал, и выматерившись, швырнул на пол.
– Какого беса, чувак? У тебя что, руки дрожат?
– Пошел ты на три буквы! – огрызнулся Вовка, у которого действительно тряслись руки.
– Бросай пить. – Посоветовал Планшетов.
– Пошел гнить! – отозвался Волына. Свет появился с четвертой попытки, земы дружно ахнули. Волына выронил и спичку, и коробок.
– Твою мать, а! – воскликнул он, отступая к выходу. – Что за пурга, земляк?
– Это трупы, Вовка, – онемевшими губами сообщил Планшетов, опускаясь на корточки, чтобы нашарить коробок.
– Ушиваемся отсюда! По-любому! – это было дельное предложение, но, Планшетову загорелось убедиться:
– Подожди. – Как только он завладел спичками, крохотный, робкий огонек выхватил из мрака три тела, распростертые у дальней стены.
– А вот и пара той кроссовки, которую я нашел в саду, – совсем тихо, почти шепотом сообщил Планшетов. – Вон, у девочки на ноге. Не удивительно, что Васек так перепугался. Я бы, на его месте, вообще в штаны наложил.
– Кто это, зема?
Юрик в недоумении покосился на приятеля:
– Вовка, ты самый тупой мент, которого я когда-либо видел. Ты что, до сих пор не въехал? Это твои пропавшие постояльцы. – Сорвав с окна старую газету, Планшетов быстро свернул факел. Волына сделал шаг вперед, и обнаружил, что вступил в лужу.
– Твою мать, а?! Это же кровь!
– А ты думал, шоколад, чувак?
Вовчик вытер подошву о доски, которыми был зашит пол. Пока он возился с этим делом, Планшетов бегло осмотрел трупы.
– Все один к одному сходится. Женщина, не ваша хозяйка, случайно?
– Нет, зема. Эта тощая, как доска, доска, блин, два соска, а Ирка баба плотная, в теле. Сиськи, булки, все на месте. По первому разряду.
На затылке несчастной госпожи Журавлевой Вовчик обнаружил след от удара.
– Топором звезданули. – Заключил Волына. – Обухом топора. – К нему постепенно возвращалась способность рассуждать. – Это что же выходит? Что их волоком тащили через сад? Так, что ли? Вот кроссовка и свалилась? Верно я говорю, Юрик?
Планшетов пожал плечами.
– Выходит, – развивал мысль Волына, – они были живыми? Какого хрена покойников по балде обухом лупить, а, Юрик? Если они и без того того?…
– Добили, – одними губами сказал Планшетов.
