Эпилог: Ньира-74
Не успел я закончить эту книгу, как ко мне явился Лоран, старший сын Пьера Бише, только что вернувшийся из Центральной Африки. Он весь сиял от радости. — Если ты еще не в курсе, — объявил он мне, — то знай: мы с Пьером Люете были в двух метрах от озера Ньира! Запросто! Нам крупно повезло, — продолжал Лоран. — Дирекция национальных парков выдает теперь разрешения в крайних случаях, потому что мы оставили в кратере поручни и лестницы и туристы лазали туда сотнями. Кстати, маршрут так исхожен и расчищен, что по нему и корову стащить можно! Во-вторых, нам удалось легко дойти до самого берега озера. В это даже трудно сейчас поверить!
— Неужели уровень так высок? — удивился я.
— Да нет, озеро на прежней глубине — метров сорок — пятьдесят. Но с южной стороны обрушилась большая часть стенки, и получилось что-то вроде лестницы, ведущей к осыпи, а затем ровному участку в двух метрах над лавой. Остается просто пры¬гать с глыбы на глыбу. Провалы глубокие, но в ширину не больше двух метров. Озеро превратилось в полумесяц и занимает более половины окружности колодца. Остальная площадь покрыта твердым панцирем, а в середине находится большой круглый остров. Вершина его доходит до уровня верхней платформы. Забраться на него мы не смогли: он похож на гору сильно нагретых тарелок.
Позже я узнал, что в июле 1974 года весь столб магмы поднимался на глазах у туристов, бывших на вершинном гребне. «Лава два раза выплескивалась на террасу, — добавил Лоран. — На ней остались две тонкие базальтовые корки местами с двухметровыми пузырями, хрупкими, как стекло».
Когда магма отхлынула, затвердевшая центральная часть осталась на достигнутой подъемом отметке. По мере понижения уровня озера эта часть превращалась в башню с отвесными стенами. К сожалению, ни один достойный доверия наблюдатель не присутствовал при подъеме озера. Похоже, что жидкая часть магматического столба имеет кольцевую форму, по крайней мере на последних 100 или 200 метрах. «Остров» — твердая цилиндрическая пробка — должен на определенной глубине опираться на жесткую магму. Когда магма опускается, остров погружается вслед за ней. Кольцевое озеро мы уже видели в июне 1972 года, когда жидкая лава была скрыта под коркой, да и раньше об этом догадывались. Обычно же на поверхности видна только часть расплава, а остальное спрятано под панцирем, пробиваемым эруптивными жерлами, через которые иногда можно рассмотреть огненную реку.
От Лорана Бише я узнал, что при нем озеро ни разу не выходило из берегов, но что колебания уровня продолжались, хотя и в меньшей степени, чем в 1958–1959 годах: максимум на 1,5 метра. Лоран наблюдал также небольшие фонтаны; они появлялись на середине озера и передвигались вместе с течением. На мой взгляд, это могут быть крупные куски жидкой и богатой газами магмы, поднявшиеся прямо из глубины. Подойдя к поверхности, они начинают выделять газы. Отсюда — кипение и пузыри.
…Таковы последние вести о Ньирагонго. Какие редчайшие возможности подлинно ценных наблюдений открывает эта гора! Как много она могла бы нам сообщить! Увы, сегодня организация непрерывного изучения вулканов Вирунги, в особенности Ньирагонго, и создание открытой для всех ученых мира обсерватории являются чистейшей грезой. Я желаю народам Заира добиться мира и счастья. Тогда Ньирагонго перестанет быть вулканом, запретным для науки.
25 лет на вулканах мира
На вулканах Аляски
Освоение профессии
Центральная Африка
Мне было почти 34 года, и за плечами — довольно бурная жизнь, в которую занятия боевым боксом и одиночные альпинистские восхождения внесли столько же острых ощущений, сколько эпизоды войны и подполья 1940–1945 годов, когда случилось событие, поразившее меня в самое сердце. Оно открыло тогдашнему романтически настроенному геологу-изыскателю его подлинное призвание вулканолога. Я имею в виду боковое извержение крупного щитового вулкана Ньямлагира, расположенного в Центральной Африке в районе озера Киву. Произошло это 1 марта 1948 года.
Я знал тогда о вулканах лишь то, что писалось в учебниках, то есть почти ничего. Пятимесячное извержение Ньямлагиры стало моей начальной школой. Там я обнаружил, что эффузивные извержения, при которых лава подчас струится, как вода, сопровождаются — вопреки утверждениям учебников — локальными вспышками. Эти вспышки, правда, не идут в сравнение с колоссальными взрывами эксплозивных извержений, но весьма опасны для того, кто вздумает совать нос в разъяренную пасть вулкана. Совать нос в данном случае не было метафорой; будучи полным профаном, вооруженным вместо инструментов одним любопытством, я решил не только посмотреть, но и понюхать вулкан. Нос — удивительно тонкий портативный прибор, которым наделила нас природа. С его помощью я надеялся уловить присутствие двуокиси серы, соляной кислоты или сероводорода по характерному запаху тухлых яиц. В результате интенсивного обследования, напоминавшего скорее работу собаки-ищейки, нежели ученого- исследователя, многообещающая карьера геолога едва-едва не закончилась там же, у южного подножия Ньямлагиры. Спустившись за образцами кристаллов серы в один из побочных кратеров, зиявших в остывавшей лаве, я был внезапно, повержен в беспамятство скопившимся на дне газом. Не окажись двое моих случайных спутников споры на руку и достаточно сильны, чтобы вытянуть меня из передряги, я бы не смог советовать посетителям вулканов остерегаться впадин, пещер и гротов в полях базальтовой лавы. Ведь именно там может оказаться скопление двуокиси углерода — бесцветного газа тяжелее воздуха. А он разит наповал.
Происшествие в Африке позволило мне вырваться из рутины чиновничьей службы и столкнуться с трудностями, в числе коих спуски в кратеры были отнюдь не самыми тяжкими. Я научился иметь врагов и даже ценить этот факт; еще более, чем в войну, я понял, что молчаливое (или крикливое) большинство не столь уж отважно; одновременно я постиг бесценность подлинной дружбы.
Я прочел о вулканах все, что удалось достать, и меня охватило жгучее желание непременно посмотреть самому, узнать и пощупать наяву самых знаменитых представителей вулканического семейства: Везувий, Этну, Стромболи, Кракатау, Фудзияму, Мерапи, Косегуину, Килауэа, Катмай, Сакурадзияму, Попокатепетль, Момотомбо, Геклу… Сколько еще! Я начал с наименее удаленных.
Италия
Самый знаменитый в мире вулкан — Везувий погружен в глубокую спячку после последнего извержения в 1944 году. Свою славу он заслужил многими «подвигами» в прошлом. Все знают, какую катастрофу произвело его неожиданное пробуждение после многовекового сна. в 79 году новой эры, когда десятиметровый слой пепла засыпал город Помпеи, а поток грязи затопил Геркуланум и Стабию.
