Витряков не дал ей окончить фразу. Не размахиваясь, залепил пощечину. Мила ударилась затылком в стену. Из глаз посыпались искры.
– Раз бы тебе навалять, цыпа. От души. Но, у меня другой план. Сейчас будем в Космодемьянскую играть. Ты, значит, будешь Зоя…
Появился Филимонов, по-приятельски подмигнул госпоже Кларчук, поставил рядом закопченный стальной прибор, в котором она с ужасом узнала видавшую виды паяльную лампу. Опустившись на четвереньки, Шрам принялся работать поршнем, нагнетая давление в камере с топливом. Теперь запах бензина наполнил чулан, заставив все прочие отступить.
– Мы тебя сейчас опять жарить будем, – сообщил Филя между делом. – Только теперь в натуре. Леня, спички подай.
Пары бензина, охнув, воспламенились. Шрам отдернул руку.
– Ух, б-дь. Печет.
Лампа чадила и плевалась бензином. Глядя на нее, Мила, каким-то уголком сознания, вспомнила студенческие походы, и тертый жизнью примус «Шмель», непременный атрибут тех беззаботных времен. Уху из котелка и кувшинки на поверхности пруда.
– Сейчас прогреем сопло, и пошла жара, – сообщил жертве Филимонов. Он упивался ситуацией. Это читалось без труда. Мозг госпожи Кларчук лихорадочно заработал. С такой быстротой, что рисковал сорваться в пропасть безумия с узкой колеи, проложенной над бездной.
– Леня! – выпалила она, ожидая, что палачи вот-вот начнут. – Леня! Я действительно не знаю, где камни. Я тут ни при чем. Зато… зато у меня есть деньги. В Киеве. Они спрятаны…
Теперь пламя стабилизировалось. Никаких минипротуберанцев, а только деловое шипение. Как от конфорки.
– Иди ты? – осклабился Витряков. – И много?
– Много, Ленечка. Они спрятаны…
– Почему раньше не сказала? – удивился Шрам.
– А когда? – взвизгнула она, потому что Витряков вооружился лампой.
– Точно, – согласился Филя. – У нее ж рот был занят.
– Они на Подоле, – тараторила Мила. – В доме на улице Братской. А камни… У меня их правда нет. Но, я знаю, кто их присвоил. Артем Павлович Поришайло… есть такой серьезный человек в Киеве…
– Как ты сказала?! – Витряков в изумлении опустил лампу. – А ну, повтори!
– Артем Павлович Поришайло.
– Откуда ты его, б-дь, на х… знаешь этого козла? – треснувшим голосом спросил Леня, перед глазами которого пронесся врезающийся в сосну «Форд Эксплорер». В салоне джипа визжал тяжело раненый Помидор, а пули играя, пробивали обшивку. – Откуда ты знаешь старого обдолбанного пидера?!
– Я многое о нем знаю! – она почувствовала перемену, случившуюся в нем, и собиралась этим воспользоваться. – Если ты хочешь до него добраться, я знаю, как это сделать!
Витряков остановился в нерешительности. Он не ожидал ничего подобного.
– И еще! – выпалила Мила Сергеевна. – Жизнь Вацлава в опасности!
– Чего? Чего ты болтаешь, коза?!
– Жизнь Бонифацкого в опасности! Поришайло его заказал! Со дня на день в Крым прибудет киллер.
– Ты гонишь, сучка? – не поверил Витряков. – На кой сдался Вацик этому старому педерасту?
– Дай я хоть разик по ней пройдусь, – предложил Филя, забирая у Витрякова лампу. – Один раз, б-дь?
– Усохни, урод! – рявкнул Леонид. И выжидающе посмотрел на Милу. – Ну, так?
– Потому, что вы его достали в Пионерске! – выпалила Мила.
– Ты и про Пионерск знаешь?! – Витряков ушам не верил. Филимонов стоял рядом, невозмутимый, как олигофрен.
Стараясь не смотреть на синее пламя горелки, Мила Сергеевна выложила такие подробности гангстерской войны за Пионерский металлургический комбинат, что у Витрякова после десяти предложений, в конце концов, отвалилась челюсть.
– Твою мать, – протянул Витряков, и Мила поняла, что выиграла хоть какое-то время.
– Дай я… – начал Шрам, разочарованный, как ребенок, у которого забирают игрушку.
– Туши лампу и иди, звони Бонику, дебил.
– Здравствуй, – сказал Боник. Мила подумала, что со времени их последней встречи летом он постарел лет на пять. Седина с висков разбрелась по всей голове, а синяки под глазами говорили о том, что почки ни у кого не железные. Даже у пробивающихся в ряды олигархов бывших комсомольских вожаков. А, может, у последних – в первую очередь, учитывая тяжелые испытания молодости. Впрочем, и Мила не выглядела теперь принцессой. Правда, перед тем как везти к Бонифацкому, Витряков позволил ей принять душ, а потом подобрал кое какую одежду.
– Здравствуй, Вацлав, – она встретила его слегка насмешливый взгляд своим, настороженным.
– Жаль, что все так вышло… – Бонифацкий покачал головой, изображая сочувствие и досаду.
