Месть. Все включено

– Эй, вы! – выкрикнул Бинт. В полумраке он не разглядел Любчика, притаившегося с ножом за дверью. Любчик не колебался ни секунды. Он взмахнул рукой, как метатель молота, метя Забинтованному между лопаток и вложив в удар всю силу, ненависть, и страх. Старая половица скрипнула, Бинт резко обернулся, и пронзительно завопил. Любчик подумал, что этот вопль, наверное, будет приходить к нему впоследствии по ночам, если, конечно, каким-то чудом удастся выжить. Кулак с зажатым лезвием пошел вниз, неотвратимо, как копр.

* * *

Когда Филя и Бутерброд отправились в бунгало, Забинтованный остался снаружи. Он, как и обещал, занялся уборкой, действуя, правда, как неисправный автомат. Мысли в голове путались, он туго соображал, и был рад этому. Спрятав пустые бутылки под крыльцом, Забинтованный собрал нарды и, сунув коробку под мышку, подволакивая ноги, побрел к джипу. По пути его догнали вопли Филимонова, грозившегося кого-то убить. «Должно быть мента», – предположил Бинт, удаляясь. И покачал головой. К счастью, по мере удаления от домика эти нехорошие звуки потонули в гуле прибоя.

– Вот и ладно, – сказал себе Забинтованный, открывая дверцу джипа, оставленного почти на краю обрыва. – Не мое это дело.

Спрятав коробку с нардами в отделение для перчаток, и жмурясь на солнце, он устроился в тени, присев на широкую подножку внедорожника. Ветерок нес с моря прохладу и Забинтованный с удовольствием подставил ему лицо, прислушиваясь к шлепкам далеких волн и крикам рыскающих в поисках добычи чаек.

«Не мое дело, – повторил Забинтованный, и почувствовал себя спокойнее. Вытащил из кармана непочатую пачку «Явы» и одним движением лишил целлофановой упаковки. – Мое дело – сторона. Всегда сторона», – добавил он, и помрачнел.

Запрокинув голову, он посмотрел в бездонное голубое небо. Белые кляксы облаков, появляясь с севера, из-за гор, быстро пересекали небосклон, сливаясь на юге в одну сизую полоску, словно нарисованную параллельно горизонту. Сделав несколько глубоких затяжек, Забинтованный выбросил сигарету и прикрыл глаза. Как только веки сомкнулись, водка, полдень и свежий воздух сделали свое дело – Забинтованный задремал.

Незаметно небо из бирюзового стало стальным. Из низко надвинувшихся туч стегнули косые струи дождя. Забинтованный оказался в воде. Море вздыбилось высоченными злыми волнами, ветер срывал с гребней пену и бросал Забинтованному прямо в лицо, сбивая дыхание. Легкие изнемогали от недостатка кислорода, а вместе с ними все тело. Он греб, что есть сил, но отлив был значительно сильнее. Крутые барашки заворачивались все чаще, из-за грозного гула и яростного шипения шторма он, кажется, совершенно оглох. Забинтованный ежеминутно оборачивался, словно пилот поршневого истребителя времен второй мировой войны и, завидев догоняющую волну, нырял, переходя с кроля на брасс. Как только рокочущий вал прокатывался над ним в вихре брызг, он снова принимался неистово грести саженками. Греб до судорог в мышцах и опять подныривал, спасаясь от очередного вала. Это не могло продолжаться долго. Как ни старался Забинтованный, его неумолимо относило в открытое море. Полоса спасительного берега, которую он еще видел, когда шторм позволял, становилась все тоньше, грозя вот-вот раствориться за серо-белой пеленой. Забинтованного охватила паника, тем более простительная, если учесть, что никаким Забинтованным он больше не был. А был Димкой Шатохиным, подростком девяти лет отроду, отправившимся на море в компании закадычного приятеля, одноклассника Витьки. Одним солнечным июльским днем. Правда, синоптики обещали бурю на вечер, и вроде бы, даже поступило штормовое предупреждение. Но, кто слушает радио в девять лет?

Июль 73-го выдался необыкновенно жарким, солнце жалило побережье нещадно на протяжении почти трех недель, и можно было предположить, что, когда погода переменится, стихия разыграется не на шутку. Как только атмосферное давление упало до критического уровня, так и случилось. Буря налетела внезапно. Небо почернело так быстро, словно на него выплеснули из банки тушь, и только что невозмутимо дремавшее море вскипело тысячами холодных гейзеров. Шквалистый, ураганный ветер завыл тысячей злых голосов. В общем, побережье, только что напоминавшее рекламную открытку, с поразительной быстротой обратилось апокалипсической картиной.

Конечно, и приятели немного заболтались, упустив стремительное наступление непогоды. Шторм застал их врасплох, метрах в двухстах от берега, верхом на неустойчивом водном велосипеде.

Разжиться которым им не составило большого труда. Отец Витьки работал завхозом на базе отдыха, дубликаты ключей хранились дома. От лодочной станции, в том числе. Остальное же было делом техники.

На высокой волне велосипед заскакал, как необъезженный мустанг, взлеты чередовались падениями в ежеминутно разверзающиеся пропасти. Как и следовало ожидать, он скоро перевернулся, приятели кубарем полетели в воду. Вынырнули, фыркая и отплевываясь. «К берегу!» – крикнул Витька. Это и без него было ясно, другой вопрос, как? Волны немедленно разбросали приятелей, и Витька исчез из поля зрения. Димка покричал, да бестолку. Он поплыл к берегу (туда, где по его расчетам должен был быть берег), отчаянно работая руками. Но, море цепко держало его. Вскоре он окончательно выбился из сил. Перед глазами поплыли темные круги, ноги стали свинцовыми грузилами, и теперь тянули на дно.

«Ты нашшш!» – злобно шипели волны, совсем недавно такие ласковые.

«Мама! Я сейчас потону!», – с парализующим ужасом понял Димка, и, вероятно, что так и случилось, если бы не чья-то крепкая рука, тисками сжав предплечье, потащила его к берегу. Почти ослепленный солеными брызгами Димка с невероятным облегчением узнал старшего брата. Как тот очутился на берегу, как разглядел терпящий бедствие экипаж катамарана и рванул на выручку, Димке оставалось догадываться. В тот момент было не до вопросов, потом их стало некому задавать.

«А мне так важно это знать», – пробормотал во сне Забинтованный и всхлипнул.

В море он повис на брате тяжестью пушечного ядра. Последние силы испарились, как только пришла помощь. Теперь их жизни зависели от брата целиком. Правда, он был необыкновенно силен. Старшие братья почти все такие, когда вам девять, а им семнадцать.

Дальнейшее выпало у Димы из памяти, только рокот прибоя, визг ветра и рука старшего брата, то тянущая, то толкающая к поверхности. Потом они неожиданно очутились на гальке. Волны тяжело ухали за спиной, откатывались, шипя, поднимались, заворачиваясь, и снова лупили в берег так неистово, словно возненавидели сушу. Брат что-то крикнул, но Дима ничего не расслышал. В ушах перекатывалась вода, да и в желудке тоже. Он успел нахлебаться. Дима хотел подняться, и упал на правую руку. В следующее мгновение его буквально вывернуло наизнанку.

– Витька где?! – прямо в ухо завопил брат.

– Там, – Димка повалился ничком, махнув назад, туда, где гремело и бушевало море.