США: История страны

по борьбе с кампанией протеста внутри страны. К 1972 году маниакальная подозрительность президента распространилась и на членов демократической партии. Чтобы расстроить ряды политических противников, Белый дом пошел на ряд «грязных трюков». В июне 1972 года наряд мнимых «водопроводчиков» (а на самом деле специалистов по борьбе с утечкой информации) тайно проник в один из номеров вашинтонского отеля «Уотергейт», где располагалась штаб-квартира Национального комитета демократической партии.

Сначала Никсон попытался замять скандал. Он чинил всяческие препятствия официальному расследованию, пытался даже выкрасть документы – лишь бы скрыть участие Белого дома в этой авантюре. На то, чтобы собрать все факты и докопаться до истины, ушло долгих два года. И все это время президент решительно отрицал свою причастность к скандалу. Он саботировал работу следователей, провел ряд увольнений в кругу своих советников, а затем долго отказывался передать комиссии важные магнитофонные пленки. В результате расследования выявилась удручающая картина нарушений буржуазно-демократической законности. Шпионаж за гражданами и организациями, тайный сговор и подрывная деятельность, незаконный сбор денежных средств, лжесвидетельство и подкуп свидетелей – вот на что шла администрация Никсона во имя «национальной безопасности» и «привилегий исполнительной власти». Палата представителей постановила начать процедуру импичмента. В июле 1974 года ее юридический комитет подготовил заключение по импичменту для передачи в сенат. В этом документе Никсону предъявлялись обвинения по трем пунктам: препятствия отправлению правосудия, злоупотребление президентской властью и неуважение к Конгрессу. Перед лицом собранных доказательств даже коллеги по партии отвернулись от Никсона и объявили о готовности поддержать обвинение. Под угрозой сенатского суда Никсон дрогнул: 9 августа 1974 года он объявил о своей отставке и передал дела Джеральду Р. Форду. В 1940-х годах Ричард Никсон поднялся на самую вершину политического Олимпа, эксплуатируя панический страх американцев за свою безопасность. А четверть века спустя все тот же страх, ставший личной манией президента, послужил причиной его скандального падения.

Форд, Картер и ослабление института президентства

Вьетнам и Уотергейтский скандал не прошли для Америки даром. В народе сложилась стойкая неприязнь и подозрительность в отношении федеральной власти. Конгресс реагировал на это принятием законов, направленных на сдерживание президентского «активизма», а попутно старался восстановить свою былую власть. Упомянутые законы ограничили права президента: теперь он не мог объявлять и вести войну без одобрения Конгресса; не мог замораживать и изымать средства, выделенные палатой представителей и сенатом на какие- либо программы. Конгресс взял под контроль деятельность ФБР и ЦРУ, а также открыл общественности доступ к правительственной документации.

Даже сам способ, каким президенты Джеральд Форд и Джимми Картер преподносили себя публике, призван был подчеркнуть: они вполне одобряют подобные перемены в исполнительной власти. В своей инаугурационной речи преемник Никсона заявил, используя и исторические, и автомобильные параллели: «Я – Форд, а не Линкольн». Имиджмейкеры нового президента делали ставку скорее на его простоту и доступность, чем на какие-то особые достижения. Скромность вместо высокомерия, конформизм вместо креативности. В облике Джеральда Форда не было ничего яркого, выдающегося, и в середине 1970-х годов это расценивалось как большой плюс. Этот человек идеально подходил на роль президента с ограниченными обязанностями и полномочиями. Он вышел из палаты представителей – политической структуры, максимально приближенной к народу, и сам себя позиционировал как «лидера меньшинства», имея в виду республиканскую партию, которая на протяжении последних двадцати лет вынуждена была мириться с подчиненным положением. Форду приходилось исполнять роль своеобразного «санитара», помогающего ослабленной федеральной власти преодолеть кризис народного доверия.

Президент Форд не мог похвастать блестящей внешностью, а благодаря своей физической неуклюжести он очень скоро снискал себе комическую репутацию. Хуже, что и на политическом поприще он дебютировал не слишком удачно. Едва вступив в должность, он выступил в защиту оскандалившегося Никсона, чем восстановил против себя общественное мнение. А несколько случаев, когда президент воспользовался правом вето, еще больше ухудшили его отношения с демократическим Конгрессом и осложнили законотворческую деятельность. И в экономической сфере Форд допустил ряд просчетов, так и не сумев обуздать инфляцию и вывести страну из кризиса.

Выборы 1976 года прошли неудачно для действующего президента: почти половина потенциальных избирателей не посчитала нужным явиться на избирательные участки. Джеральд Форд проиграл и был вынужден уступить место Джимми Картеру. Новый президент – новый имидж. Если девизом Форда было «сила президента в его слабости», то Джимми Картер (именно так – Джимми, а не Джеймс) обыгрывал иную тему: он изображал из себя этакого «чужака» в Белом доме. Да что вы, сэр! Джимми – просто мелкий фермер из Джорджии, сделавший состояние на торговле арахисом. Пришел во власть, что называется, от сохи. И только потому, что так решил народ. Он и сам из народа (в доказательство президент готов был продемонстрировать трудовые мозоли), а не какой-нибудь там вашингтонский интриган. Короче, Джимми Картер – парень, которому можно доверять. Он даже сделал публичное заявление, в котором пообещал никогда не лгать своей нации. Прямо скажем, довольно странное обещание для человека, метившего на президентский пост – место, где до него сменилась длинная вереница лицемеров и мошенников, и в том числе один (пусть и не доказанный) заговорщик. Конгрессменов-демократов ждал еще один сюрприз: пришедший к власти Картер решительно не вписывался в привычные рамки вашингтонской жизни. Ему были чужды светские сплетни, политические козни и прочие традиционные развлечения местных старожилов. Новый президент держался на расстоянии от политических воротил, предпочитая им старых друзей из Джорджии. Можно сказать, что Картер так и не удосужился установить нормальные рабочие отношения с демократическим Конгрессом.

Картер – хоть и принадлежал к южным демократам – был далеко не Линдоном Джонсоном. Он отвергал оба программных пункта своего предшественника – и президентский активизм, и обширную программу реформ. Несмотря на то, что количество членов кабинета при Картере увеличилось, а женщины и представители национальных меньшинств получили доступ к руководящим постам, в целом он выступал против значительного расширения системы социального обеспечения. Вопреки традиции прогрессизма новый президент пошел по пути сокращения государственного регулирования в некоторых отраслях промышленности и уменьшения федерального надзора за частными предприятиями.

Тем не менее экономика доставляла Картеру куда больше проблем, чем политика. При нем ссудный процент вырос до 20 %, сильно навредив как затратной части бюджета, так и инвестициям. Картер старался больше внимания уделять экономическим проблемам, но это привело лишь к тому, что остальные сферы внутриполитической жизни оказались заброшенными. Что же касается внешней политики, тут и вовсе создавалось впечатление, будто Америка отдана в заложники исламским террористам. Короче, когда Джимми Картера «прокатили» на выборах 1980 года, вся страна вздохнула с облегчением. В ту пору бытовала шутка: поражение на выборах – самое удачное, что Картер сделал для своей репутации. В качестве рядового гражданина он успешно трудился на гуманитарной ниве и был отмечен как активный миротворец, заработав звание самого выдающегося экс-президента Соединенных Штатов.

Парадоксально, но если нация и благодарна двум своим президентам – Форду и Картеру, – так это за то, сколь мало они сделали. Их пассивность помогла восстановить баланс власти в федеральном правительстве и уменьшить число бедствий, причиной которых являлись не в меру ретивые президенты. Это был тот самый случай, когда чем меньше, тем лучше. Однако в общественно-политической жизни страны наметились тревожные тенденции. На протяжении двух десятилетий (1961–1981) ни один президент не провел на посту полных два срока. Активность избирателей заметно упала. А отсутствие сильного лидера в исполнительной власти привело к установлению политики бездействия, и Конгресс ничего не мог с этим поделать. В то время как основные положения «нового курса» оставались незыблемыми, прочие факторы американского либерализма – амбициозная внешняя политика, агрессивный рынок, утопические реформы и активное лидерство – оказались под знаком вопроса. Возникло множество новых проблем, связанных с ограниченностью ресурсов и утилизацией промышленных отходов. Упадок производства, финансовая стагнация и пессимистические настроения в обществе – все это заставляло многих оплакивать судьбу Соединенных Штатов в «век ограничений». В души американцев заползло страшное, гнетущее и совершенно антипрогрессистское по духу сомнение: а вдруг федеральная власть, которая на протяжении десятилетий казалась гарантом национального преуспеяния, и вовсе не работает?

Голоса Америки: афроамериканцы

В то время как большая часть американцев была занята расширением государства всеобщего благосостояния и военного государства, находились и те, кто пытался привлечь внимание к прочим, менее популярным проблемам нации. Они утверждали, что погоня за национальной безопасностью не должна заслонять стремление к всеобщей свободе, равенству и наращиванию могущества страны.

В послевоенный период на передний край этой борьбы выдвинулись афроамериканцы. С самого начала XX века они использовали все доступные им средства – в литературе это были произведения Букера Т. Вашингтона и У. Дюбуа, в суде – дела, возбужденные по инициативе Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения, в политике – давление со стороны профсоюзных лидеров, таких как А. Филип Рэндольф, – для того чтобы противопоставить устоявшейся традиции расизма не менее давние и уважаемые традиции свободы и равенства. Их противники тоже не дремали: они пытались затормозить, ограничить или вовсе заблокировать законодательные и политические перемены. Как продемонстрировало решение по делу «Браун против отдела народного образования Топеки», формулировка судебного решения – одно, а его практическое исполнение – совсем другое. Прошло два года с тех пор, как суд вынес свое решение, а чернокожие дети на Глубоком Юге по-прежнему не имели возможности посещать школу вместе со своими белыми сверстниками.

Однако в середине 1950-х годов в афроамериканском движении произошли значительные перемены: вся нация с волнением следила за борьбой, которая развернулась в маленьком южном городке и стала результатом, казалось бы, ординарного поступка простой чернокожей женщины. Дело происходило в декабре 1955 года в Монтгомери, штат Алабама. Местная жительница, 42-летняя Роза Паркс, отказалась уступить место в автобусе белому мужчине и тем самым нарушила закон о сегрегации в общественном транспорте. Женщину арестовали, после чего ее чернокожие земляки начали кампанию бойкота городских автобусных линий. Более того, активисты движения обратились в суд и выиграли дело. Верховный суд подтвердил решение окружного суда о незаконности сегрегации в общественном транспорте Монтгомери. Эти события вывели движение протеста на новый уровень – сделали борьбу за расовую справедливость более широкой, интенсивной и разнообразной. Однако Роза Паркс не могла решить все проблемы. Она была всего-навсего местным лидером, явно не дотягивала до общенационального масштаба. Ее соратники, простые горожане, тоже никак не являлись прославленными знаменитостями и не обладали их возможностями. Да и борьба начиналась на улицах маленького городка, а не в залах суда или правительственных организациях. Протест Розы Паркс заключался в том, чтобы бросить вызов несправедливому закону, а затем принять последствия своего поступка. Изначально она не собиралась будоражить нацию, забрасывать петициями официальных лиц или прибегать к помощи законников. Кампанией бойкота руководил местный священник, которому в ближайшем будущем предстояло пересмотреть стратегию борьбы за равенство.

Преподобный Мартин Лютер Кинг-младший незадолго до того приехал в Монтгомери в качестве пастора. Он принял активное участие в акции местного населения, привнеся в него принцип ненасильственного сопротивления, почерпнутый у Махатмы Ганди, и идею служения, проистекавшую из «социального евангелия». В своих вдохновенных и пламенных речах Кинг призывал черных братьев бороться с угнетением путем пассивного сопротивления и неповиновения гражданским властям. Он доказывал афроамериканцам, что именно любовь, а не сила способна изменить их жизнь. Для координации движением Кинг помог организовать Конференцию руководства христиан Юга, а позже Студенческий координационный комитет ненасильственных действий. На протяжении десятилетия этот человек являлся лицом, голосом и душой американского движения за гражданские права.

В 1963 году Кинга арестовали за участие в очередной демонстрации протеста и бросили в тюремную камеру города Бирмингем, штат Алабама. Отсюда, из застенков, он написал письмо, в котором изложил свои взгляды на борьбу чернокожих американцев за свободу. У бесправных, доказывал Кинг, слишком мало возможностей для того, чтобы сражаться с власть предержащими. Священное Писание не одобряет насильственного противостояния. Терпение и безропотное молчание оказались неэффективными средствами. Переговоры тоже не дадут результата – по крайней мере до тех пор, пока у привилегированного класса не появится убедительной причины изменить свою позицию. Тем не менее положение можно исправить, если в обществе возникнет «напряженность». Следовательно, наша задача – создать эту напряженность через прямое действие ненасильственными методами. Возникший кризис неминуемо привлечет внимание правительства к социальной несправедливости и заставит его поменять собственную предвзятую политику. Если носителем протеста будет дисциплинированная, «самоочищенная» община, то у нее есть все шансы «расшевелить» сознательность (и интерес) общества. Черным придется действовать, утверждал Кинг. «Вопрос не в том, будем ли мы экстремистами, – писал он, – а в том, какого рода экстремистами мы станем. Будем ли мы экстремистами во имя любви или во имя ненависти?»

Призыв Кинга к мирной провокации был услышан далеко за пределами провинциального Монтгомери. По всей стране прокатилась волна акций протеста – таких как сидячие забастовки в сегрегированных буфетах, «рейды свободы» против расовой дискриминации, кампании регистрации избирателей, марши протеста против неравенства. В августе 1963 года подобный марш состоялся в Вашингтоне, в нем участвовали четверть миллиона человек. Перед ними выступил Мартин Лютер Кинг со своей знаменитой речью, которая начиналась словами: «У меня есть мечта.» – заветная мечта о справедливости и человеческом братстве. Движение протеста имело большое значение: оно помогло реализации законов, которые даровали афроамериканцам избирательные права, и в конце концов привело к отмене сегрегации. Однако чернокожим борцам за свободу и равноправие пришлось пройти через ожесточенное сопротивление расистов, которое включало и террористические акции куклуксклановцев, и взрывы бомб в негритянских домах и церквах, и жестокие убийства активистов движения – 4 апреля 1968 года погиб и сам Кинг.

Со временем в движении за гражданские права афроамериканцев наметились расхождения. Некоторые его члены разочаровались в моральном императиве Кинга. Они доказывали, что