Подъехала третья машина. Отворилась и захлопнулась дверца, я услышал торопливые шаги.
– Ладно, это ты? – шепотом осведомился мой новый визитер.
– Кому же здесь еще быть в такой час? – спросил я.
– Ладно, умник, – тем же сценическим шепотом, – вези меня, только держись поближе к берегу.
Я немного отгреб от берега, потом направил шлюпку вдоль него. И когда решил, что от причала нас отделяет достаточно большое расстояние, перестал грести и поднял весла над водой.
– Что ты делаешь? – зашипел мой пассажир. – Разве я велел тебе останавливаться? Греби, греби.
Перепуган он был до смерти и, чем сильнее нервничал, тем более истеричным становилось его шипение. Вообще говоря, увидеть нас с берега здесь было легче, чем в окутанной туманом середине озера.
Я поплыл дальше.
– Куда ты приплыть-то хочешь? По-моему, мы уже далеко от причала.
– Говори потише, – прошипел он. – Услышит кто-нибудь. Нет, мне это место не нравится. Греби, греби.
Он здорово походил на крысу – маленькую, тощую и нервную. И чем дальше мы уплывали, тем пуще он нервничал.
– Вон туда, – прошептал он. Я поплыл «туда».
– Ладно, – вдруг сказал он. – Остановись здесь. Остановись!
Мы оказались в бухточке, накрытой пологом повисших над водой ветвей. Шлюпку понемногу сносило к низкой, поросшей травой отмели, поднимавшейся из воды совсем рядом с берегом. Я поднял весла, достал из пакета конверт, протянул его моему гостю.
– Не отдавай его мне в руки, придурок, – сказал он. – Спятил что ли? А если кто увидит?
– А чего бы ты хотел? – спросил я. – Чтобы я передал его через какую-нибудь рыбку? И кто нас тут увидит? На десять миль в округе мы единственные, кто не спит без задних ног.
В ответ он медленно, с театральной осторожностью произнес:
– Положи… конверт… на… дно… лодки. – Губами он при этом старался не шевелить, отчего сильно смахивал на неумелого чревовещателя. А затем быстро и нервно сказал: – Только не намочи его. Теперь пододвинь ко мне ногой.
Я проделал все это, он наклонился, чтобы взять конверт, и мне вдруг страшно захотелось двинуть ему кулаком в глаз. Просто из принципа.
– Ладно, теперь медленно плыви к причалу, как будто мы с тобой двое друзей, решивших прокатиться на лодке в прекрасную ночь.
– Ой-вэй, – прошептал я. Этому малому не помешало бы провести недельку в бунгало номер два – в обществе злющих, затянутых в кожу садистов из Бронкса.
Следующие два плавания к середине озера обошлись, слава Богу, без приключений. Последний из моих гостей покинул лодку, я подождал, когда отъедет его машина. А затем поспешил к моему «бьюику» и поехал прямиком в бар мотеля, где скрутил себе ну очень большой косяк, каковой и курил, пока он не заставил меня напрочь забыть о шлюпках, конвертах и ненавидящих рок-н-ролл психопатах.
Должно быть, в воздухе или в небесах произошли некие изменения, а возможно, люди просто прознали о набитых деньгами мешках, которыми манипулировал Майк Ланг. Так или иначе, на следующий день мусорный ветер принес к нам моего давнего знакомого, Виктора, когда-то владевшего в Уайт-Лейке отелем. Виктор вошел в наш танцевальный бар и приветствовал меня так, точно я был его давно потерянным и теперь вдруг обретенным братом. Он попросил пива, я налил ему бокал.
Виктору было уже за пятьдесят – высокий, сильно перестаравшийся по части загара, с серебристыми волосами, в общем, красивый до отвращения. Из Уайт-Лейка он сбежал после того, как проводившиеся им переговоры о продаже земли завершились убийством, которое все – по крайней мере, в наших местах, – считали его рук делом. За несколько лет до Вудстока