выходившего на посадничий двор. Посыпалась замазка, окно распахнулось. Двор был безлюден. Недвижно лежали убитые посадские. Над ними уже кружили вороны и сороки. Как быстро они почуяли мертвецов! Потрескивал огонь в догоравших домах, доносилось откуда-то жуткое похоронное вытье.
– Стрельчихи убитых мужей отпевают, – сказал тихо мичман.
На ступенях посадничьего крыльца сидел чахар с автоматом, зевал, свирепо чесался под халатом и не спускал глаз с собора.
– Такой никого не пропустит, – покачал головой капитан. – Такой по любой живой душе из автомата чесанет. А вот и второй вылез!
Но второй был не чахар и не русский братчик.
– Остафий Сабур! – удивился Птуха. – И не разорвало его, проклятого, взрывом!
– Живуч, язви его! – нахмурился капитан. – Ловкач!
Стрелецкий голова, не сходя с крыльца, оглядел двор, посмотрел на собор. Лицо его внезапно оживилось, он приложил ладонь ко лбу, вгляделся и заулыбался радостно.
– Нас увидел и улыбается, жлоб! – озлился мичман.
Остафий приложил руку ко рту рупором и крикнул весело:
– Мирские, гость дорогой к вам идет! Вина и хлеба-соли не жалейте. А у вас, поди, корочки нет? И воды ни глоточка? – заржал голова и скрылся за дверью.
– Я догадываюсь, какой это гость будет, – сказал спокойно капитан.
Он сел удобно на подоконник, но сидеть ему не пришлось. Открылась дверь, и на крыльцо вышел Памфил-Бык.
– Вот он, гость незваный! Пойдемте встречать. Они не успели спуститься с хоров, как в дверь крепко, требовательно постучали. Капитан отодвинул засов и открыл дверь.
Братчик шагнул через порог, снял кепку и вытер потный лоб. Виктор заметил, что он очень изменился за эти два дня: лиловые мешки под глазами почернели.
– Жарко, капитан. Вы не находите? – криво улыбнулся братчик.
– Кому как! – ответил Ратных.
А Косаговский недобро пошутил:
– Синяя ферязь вам больше к лицу. В ней вы на опричника были похожи. А теперь вы вылитый заготовитель яиц и сушеных грибов из райпотребсоюза.
Памфил не отвечал, в упор разглядывая капитана и загадочно улыбаясь.
– Вот вы какой! – пробормотал он, дергая нижней губой. – Первый раз по-настоящему вас вижу. Во вторую встречу на улице темно было, а при первой встрече мы оба спешили.
– О какой первой встрече вы говорите? – удивился капитан.
– Моя мета, моя работа, – указал Памфил пальцем на изуродованное ухо капитана.
– Что?.. – отступил Ратных. – Да вы кто?
– Полковник Колдунов! – поклонился Памфил коротким офицерским поклоном. – Штаб-офицер Харбинского конного полка к вашим услугам!
Пахнуло на капитана жаром горящих камышей на озере Самбурин, оглушил грохот бешено скачущих коней и древний боевой клич монголов: «К-ху!.. Ху…у…у!..» Взблеснула его сабля, занесенная для удара, а под саблей – это лицо с закушенной губой, с острым подбородком и пустыми глазами. Никогда, ни к кому не испытывал капитан такой лютой, тяжелой ненависти, как к этому стоявшему перед ним человеку.
– Ваша работа, не отказываюсь, – медленно сказал Ратных и вытянул палец к горлу братчика. – А это вот тоже озеро Самбурин. Это моя работа'
Колдунов схватился за горло, где под высоким воротом рубахи был скрыт безобразный красный и бугристый шрам, притянувший к груди его острый подбородок. Он бешено оскалился, сказал свистящим шепотом:
– Глупо я сделал, что стрелял в тебя на скаку. Саблей бы тебя достать, развалил бы на две половинки!
– Едва ли. Я костистый, – угрюмо усмехнулся Ратных. – Ну и богатый же послужной список у вас, Колдунов. Корнет царской армии, гусарский поручик у Колчака. Гусарскую бескозырку сменили на меховой малахай конно-азиатской дивизии барона Унгерна. Восстанавливали с ним Великую Монголию, былую империю Чингисхана. В монгольской степи «ставили вешки» – пленных красноармейцев и партизан зарывали по горло в землю на съедение волкам.
– Мы сражались за святое дело, за единую, неделимую Россию, за православную веру! – гордо выпрямился Колдунов.
– Сражались вы за единую, неделимую и за православную веру и грабили церкви, монастыри, а заодно мечети и буддийские дацаны. А когда вышибли вас из Монголии, пошли на службу к микадо.
Колдунов сдвинул брови и тяжело усмехнулся:
– Будем изучать мой послужной список или перейдем сразу к делу? Разговор есть. Очень серьезный!
– У нас с вами разговоры всегда очень серьезными бывают. Говорите! – привалился к стене Ратных.
Колдунов бычьим взглядом, исподлобья обвел лица стоявших перед ним людей. Он искал на этих лицах растерянность, страх и не нашел их.
