— А что, плохая идея?
«Коммерсантъ», 06.03.2007
Враг месяца
4 мая 2007 года
Российские власти наконец повторили достижение доктора Франкенштейна. Они взрастили нечто, и теперь оно уже осаждает эстонское посольство и серьезным тоном вещает с телеэкранов.
Парадоксально, но российские власти поступили почти так же, как проклинаемое ими руководство Эстонии. Нынешняя молодежная политика Кремля, если присмотреться, повторяет ошибки официального Таллинна в последние 15 лет. Это эстонские власти вырастили монстренка, который отправился громить витрины, автобусные остановки, грабить магазины и жечь автомобили.
Почему в ночь с 26 на 27 апреля в Таллинне произошла бойня? Все эти годы эстонские власти пытались приручить русскоязычную молодежь. Ее обучали языку, ей прививали мысль о том, что в Эстонии они дома. Это, в общем-то, получилось. Русские эстонцы ощущают себя гражданами Эстонии, а не россиянами. Дома они и ведут себя соответственно. Молодые русские совсем не считают себя детьми Советского Союза и не чувствуют никакой вины за его преступления.
Беда в том, что, когда эстонские власти говорили молодым русским: «Вы — наши!», они были совсем не искренни. Пытаясь приласкать молодых русских, политическая элита Эстонии на самом деле пыталась их ассимилировать и попутно развивала собственный национализм. В Таллинне никогда не забывали о советской оккупации и все это время боролись с ее наследием во всех проявлениях: в языке, традициях и истории. Оттого русскоязычные эстонцы все больше чувствовали себя обманутыми. Они ни в чем не виноваты, а их ущемляют из-за чьих-то давних грехов. Их отцы никогда бы не пошли открыто возмущаться или, не дай бог, громить — страшно. А не нюхавшая Советского Союза молодежь не боится.
Громить — это, в общем-то, такая современная европейская молодежная игра. Во Франции поиграли и разошлись. Потом в Голландии. И в Венгрии такое было. Теперь в Эстонии.
Кремль тоже решил воспитать молодежь. Правда, не на европейских принципах, а на агрессивно- патриотических. Получилось успешно: простые идеи впитываются в молодой мозг куда быстрее, чем сложные. Но вот беда: и российские власти блефуют и прекрасно это знают. Никто не собирается всерьез воевать с Эстонией, отстаивать чьи-то права, бороться за какие-то могилы. Можно было бы, например, побороться с Латвией (там и проблема русских школ острее, и марши легионеров Waffen SS проходят), но зачем? В Латвии венспилский порт, газохранилище, транзитный путь в Европу.
Это не всерьез. Это такая современная российская игра — «враг месяца». В прошлом месяце врагом была Грузия. До этого — Белоруссия, Польша, Украина, опять Грузия. Молодежь эту игру с удовольствием принимает. Причем не только те, кто беснуется в Малом Кисловском переулке, — тысячи юных телезрителей по всей стране. И они никак не могут понять, почему лютого врага всякий раз не добивают, а отпускают. Более того, сразу начинают с ним торговаться.
Однажды эти всероссийские «наши» почуют подвох. И поймут, что им врали. К тому моменту их, видимо, станет уже довольно много.
«Коммерсантъ», 04.05.2007
Восьмое мая против девятого
8 мая 2007 года
Сегодня в Таллинне будут праздновать день окончания Второй мировой войны. По этому случаю делегация эстонского правительства впервые возложит цветы к Бронзовому солдату. Представители русских движений и посольства РФ этот день праздником демонстративно не считают — вместо этого завтра они будут отмечать День Победы.
Туристы и сатанисты
— До кладбища я тебя еще довезу. Но где находится Он, я не знаю. Вам ведь, наверное, нужен Он? — задумчиво спросил таксист Айвар и подвез меня к дальней, эстонской, части военного кладбища Сиселинна. Я зашел внутрь.
Около получаса я бродил между ухоженных могил в поисках Бронзового солдата. Обращения к проходящим мимо русским старушкам не помогали.
— Ой, милок, я даже и не знаю. Я с работы, а где тут его поставили, я не видела, — и старушка немедленно растворилась меж крестов. На краю кладбища в кустах мною были замечены двое молодых людей в косухах.
— Где здесь Бронзовый солдат?
Они переглянулись. Первый, эстонец, ткнул пальцем в своего приятеля, русского. Тот заговорил:
— Можешь пойти назад, выйти через ворота, обойти кругом и зайти через другие. А можешь прямо здесь через стену перелезть.
Я немедленно вскарабкался на стену, но парень в косухе все еще продолжал:
— А вообще-то мы, сатанисты, мало что здесь знаем.
Памятник действительно оказался почти сразу за заветной стеной. Его легко можно было узнать по скоплению журналистов. Три телекамеры снимали двух русских старушек — они рассказывали, что у них на Сиселинна похоронены мужья и они не имеют ничего против переноса Бронзового солдата. Площадка вокруг монумента была устлана цветами, а прямо у ног Солдата даже лежал розовый плюшевый заяц.
Сегодня цветов станет еще больше — в 11.00 на военное кладбище приедет делегация эстонского правительства, правда, самого премьера Андруса Ансипа не ждали, а цветы к монументу, отдавая дань памяти «всех жертв и павших во Второй мировой войне», возложит глава минобороны Яак Аавиксоо.
Это будет исторический прецедент — раньше эстонское правительство никогда не возлагало цветов к Бронзовому солдату.
Впрочем, в сегодняшней программе правительственной делегации не только военное кладбище, но и мемориал жертвам холокоста в Клоога, а также Маарьямяги — комплекс, где похоронены солдаты вермахта, и установлены памятники советским воинам и эстонским бойцам.
Я обошел вокруг памятника. Сзади действительно виден технический шов, который вовсе не похож на след недавней переноски — он на статуе уже давно. Пробившись к обласканным телевизионщиками старушкам, я задал свой вопрос:
— А где здесь выход?
— Мы сами туда идем, сейчас покажем.
Ровно через минуту старушки сошли с выложенной гравием дорожки и пошли куда-то меж могил. Главный вход оказался совсем рядом — он был отмечен большой полицейской тумбой с плакатом на трех языках: «В июне здесь состоится открытие памятника павшим во Второй мировой». То есть сейчас памятник еще считается закрытым — торжественная церемония состоится только после того, как за его спиной построят стену, такую же, как стояла на Тынисмяги, и идентифицируют останки тех, кто был похоронен под ним на Тынисмяги.
На выходе с кладбища меня догнал человек. По его лицу было видно, что он совсем потерялся — хотя в его руке и была карта.
— Приходил посмотреть на статую, да? — дружелюбно начал он. — Любопытно тут все. Ты ведь не местный?
