осторожно перевел «тарантул» из «Ил-76» на платформу «МАЗа». Трое ветеранов убрали сходни, затем, забравшись на платформу, опустили брезентовый полог, готовые к дальнейшему путешествию.
Колонна формировалась по законам военного времени: кроме двенадцати БТРов охранения, тягач с платформой и восемь грузовых «КамАЗов». Внешне выглядело вполне обычно: снабжение опорных пунктов продовольствием и боеприпасами.
Когда хвост колонны занял «ЗИЛ-131» со спаренной зенитной установкой в кузове, Сергей Таранин сделал глубокую затяжку, бросил окурок на землю и наступил на него рифленой подошвой берца, после чего легко вскочил на броню БТРа и, взмахнув рукой, подал знак к движению…
Разгар лета, на броне морпехи, уже опытные воины, закрывали нижнюю часть лица банданами – камуфляжными косынками.
– Все как и год назад, – разглядывая окрестности через прорезь в брезентовом тенте, проворчал Григорий Пройдесвит. – Только в тот раз за нами была вся мощь Российской армии, расквартированной на Северном Кавказе. А теперь нужно на манер налима зарыться в ил и ждать, когда дичь подберется.
– Не-е, – попыхивая сигаретой, не согласился сидящий на броне штурмовика Захар Платов. – Налим – несерьезная рыба, на такую мелочь я не согласен. Уж если и сравнивать меня с рыбой, то, пожалуй, с настоящим серьезным хищником, ну, хотя бы с муреной. Лежит в какой-нибудь щели плоская рыбина и только ждет, пока дурной окунь или какая другая жирная рыба будет беспечно проплывать мимо. А потом – ам, и, как говорится, пишите письма мелким почерком.
– Неплохо, – согласился с товарищем Виктор Ангелов, беря у Захара тлеющую сигарету. – Только мурена после того, как кого-то счавкает, может вернуться обратно в свою щель, и ее оттуда никакая фигня не достанет. А вот если мы покажем зубы, голову в момент оторвут и следом обглодают мясо до самого хребта.
– Если так рассуждать, то не хрен было вообще лезть в это дело, – не отрывая взгляда от прорези в тенте, безразличным голосом произнес Пройдесвит.
– А вот тут, Григорий Иванович, позвольте с вами не согласиться. В древности мудрецы называли жизненный уклад человека его кармой. То есть, что бы он ни делал, а рано или поздно выйдет на ту колею, которая выведет его к могиле. И мы, смертные, не в силах противостоять божьему промыслу. Так, если мне уготовано гикнуться в ближайшие дни, уж лучше умереть, как викингу, с оружием в руках, чем шлепнуться, как жаба, на брусчатку. Пусть даже с Эйфелевой башни.
– Ну, Ангел, у тебя и мрачные мысли, – криво усмехнулся Захар, забирая обратно свою сигарету. С наслаждением глубоко затянувшись, добавил: – Мы – профессиональные солдаты, матерые боевые псы, выученные даже в самых кровавых бойнях побеждать. Конечно, мы не бессмертные, но думать о смерти – значит привлекать ее взор к себе.
– Ну ни фига себе, ты, Атаман, философ, оказывается, – искренне удивился Виктор Ангелов.
Котовский тоже оторвался от созерцания придорожных пейзажей и с легкой иронией произнес:
– Кто как, а я всегда говорил, что безработица умных людей располагает к философии.
Захар не успел ничего ответить на эту реплику, из люка «тарантула» вынырнула смуглая физиономия Бекбаева.
– Вы чего здесь зависли? – возмутился изобретатель. – Достаточно одной очереди, чтобы ударно- штурмовая машина стала беспомощной на манер трактора «Беларусь». А ну, живо под броню.
С подобным доводом никто из ветеранов спорить не стал. Молча забрались в «тарантул», заняв места по боевому расписанию…
Прошло пять часов, прежде чем бронеколонна остановилась. Из придорожного кювета выскочил к головному БТРу невысокий крепыш, разукрашенный маскировочным макияжем и в шуршанчике[13]. Он легко вскочил на броню и негромко заговорил с Тараниным. Выслушав короткий доклад, крепыш подал знак взмахом растопыренной пятерни. С этого момента начиналась тактическая операция особого отряда морской пехоты Каспийской флотилии. Название ее «Троянский конь» было известно весьма ограниченному кругу высокопоставленных лиц в Управлении военной разведки.
Пять дней назад высаженная с вертолетов разведгруппа прочесала квадрат проведения операции, чтобы не было лишних глаз и ушей…
Теперь настало время действия. Первым делом сгрузили с тягача ударно-штурмовую машину.
Несколько бойцов из разведгруппы двинулись следом за медленно продвигающимся «тарантулом», маскируя следы прохождения боевой машины. Когда штурмовик удалился из зоны видимости, капитан Таранин закурил сигарету и, выпустив из ноздрей две тугие струи дыма, посмотрел на стоявших возле штабного броневика командиров групп. Подмигнул и утвердительно кивнул.
Морпехи почти бегом направились к своей технике, и уже через секунду со всех сторон загрохотало. Трещали автоматные очереди, гремели крупнокалиберные пулеметы и зенитная установка, раздавались взрывы ручных и реактивных гранат.
Боеприпасов не жалели, все должно было выглядеть натурально. Россыпи гильз и осколков, пятна разлитой из донорских пакетов крови – все эти детали должны были продемонстрировать картину произошедшего здесь боя.
Но главным были даже не осколки гранат и отстрелянные гильзы, главное – показать потерю боевой техники.
Пока одни морпехи спешно бинтовали своих товарищей, не жалея ни бинтов, ни консервированной крови, маскируя их под «раненых», остальные, вооружившись одноразовыми гранатометами, сперва расстреляли пустой «МАЗ», несколько «КамАЗов» и, наконец, всадив по гранате в угловатые корпуса, взорвали три БТРа.
Сергей Таранин с усмешкой смотрел на горящую технику, над которой поднимались густые столбы черного маслянистого дыма. Капитан своим опытным глазом окинул картинку и убедился, что грохот перестрелки и очаги дыма являются убедительным и конкретным доказательством проведения тяжелого боя. Для людей, проживших десять лет в состоянии войны, это должно выглядеть однозначно: колонна федеральных войск попала в сепаратистскую засаду.
Спрыгнув с головного броневика, Таранин прошел в середину колонны, где стояла командно-штабная боевая машина (КШБМ), в салоне которой разместились специалисты по радиоэлектронике.
Отшвырнув щелчком окурок, Сергей Таранин рывком открыл бронированную дверцу в десантный отсек броневика и забрался в салон.
Настало время большой игры, большой радиоигры…
Резидент военной разведки в Марокко Виталий Иванович Голубев еще раз прочитал шифровку, полученную из Центра, потом поджег листок с записью и в ожидании, пока бумага превратится в черный порошок пепла, нещадно крыл свое руководство, которое требовало в форсированном режиме провести «острую» акцию.
Впрочем, через несколько минут, выйдя из коттеджа и усевшись за руль автомобиля, он немного успокоился. В конце концов, он всего лишь должен выполнить роль «почтового ящика», то есть получить задание от командования и передать его исполнителям…
Малое пассажирское судно на подводных крыльях типа «Комета», сбросив обороты, опустилось в изумрудную воду Средиземного моря и пристало к причалу марокканского порта Танжер.
Официально это судно входило в состав частной пароходной компании «Звезда Востока», специализирующейся на пассажирских экскурсиях по западному бассейну Средиземного моря: Испания, Португалия, Марокко, Алжир, Тунис, иногда происходили заходы на архипелаги Болеарских островов и остров Сардиния. А неофициально комета принадлежала ГРУ. Хотя от военной разведки на судне находилось всего четыре человека. Капитан и старший помощник, а также двое из рядового состава – моторист и боцман.
Капитан с помощником контролировали акваторию Гибралтара, имея свой собственный канал на случай чрезвычайной связи с Москвой.
Олег Тышкул и Михаил Жук в отличие от «интеллектуалов» были практиками. Бывшие старшие мичманы из флотской разведки в свое время становились призерами по рукопашному бою. Один тащил службу на Северном флоте, другой на Балтийском. После ухода в запас военная разведка сделала им предложение, от которого невозможно было отказаться. Находясь «под ширмой» коммерческого флота,
