применить силу и пресечь деятельность террористов».
Журналисты слушают текст заявления с интересом, но без эмоций. «1234-е китайское предупреждение?» Но...
Без двадцати девять БТРы спецпропагандистской службы МО РФ через свои динамики огласили ультиматум: «Всем сдавшимся будет гарантирована жизнь». В ответ раздались выстрелы.
В ночь на понедельник были перехвачены радиопереговоры Салмана Радуева со штабом Джохара Дудаева. Главарю террористов рекомендовалось: «Не ведите долгих переговоров. Подготовьте несколько милиционеров к расстрелу. Держитесь. К вам идет помощь. Считайте себя смертниками. Готовьтесь предстать перед Аллахом».
Ровно в 9.00 артиллерия нанесла прицельный удар. В воздухе появились вертолеты. Они выходили на ударную позицию, и яркие шлейфы НУРСов расцветили пасмурное небо. Через мгновение донеслись звуки разрывов.
Артиллерийская канонада сопровождалась дробью очередей отчаянно сопротивляющихся террористов. По интенсивности огня из автоматического оружия можно было судить о степени и вооруженности и отмороженности обороняющихся. Дело в том, что во время артиллерийской подготовки никаких передвижений спецподразделений не было. Все они находились на исходных позициях до окончания артподготовки. Огня не вели.
Террористы же били из всех видов оружия, не экономя боеприпасов. То и дело в небо взлетала граната, которая обрушивалась на позиции спецназа грудой осколков.
Человек, хоть поверхностно знакомый с боевым уставом ВС, воочию видел перед собой то, что на языке военных называется батальонным опорным пунктом. Ясно было, что речь идет не столько о специальной операции по освобождению заложников, сколько о взятии населенного пункта, обороняемого силами до батальона. Обычная войсковая операция, со всеми вытекающими последствиями. Для освобождения заложников необходимы действия спецподразделений.
Поэтому бойцы элитных структур, лежащие на передовом рубеже, могли стать жертвами этой войсковой операции.
Состоящие из офицеров, они предназначены не для штурма укрепленных пунктов, а для молниеносных действий в специфических условиях. Но не в открытом бою. Для создания таких подразделений требуются годы. Для их уничтожения - одна атака на открытом пространстве.
Но приказ есть приказ. И бойцы «Витязя», «Альфы», «Веги», СОБРов вгрызались в землю и по миллиметру продвигались вперед.
Вот что по этому поводу говорил впоследствии генерал Голубец:
«...по качеству - в состав штурмующих групп входили ОМОН, СОБР, спецназ, но это разноплеменная команда с разными средствами связи. У одних «транспорт», у других радиостанции «Кентвуд», а у третьих «Моторолла», у четвертых войсковые средства связи, то есть у меня было 5 радиостанций, чтобы управлять теми, кто в бой идет, и две радиостанции для связи с директором ФСБ и министром внутренних дел.
Численность штурмующего подразделения должна в полевых условиях в три раза превышать численность обороняющихся. Естественно, в Первомайском этого не было, штурмующих было примерно 300-330. В аналитической справке дано, что было привлечено около 2 тысяч человек, но это и летчики, и повара, и водители, и те, кто был за 5 километров от села, а штурмовали его лишь около 300 человек.
У противника было несколько суток для того, чтобы подготовить оборону, и они оборудовали населенный пункт в инженерном отношении очень хорошо. То есть 5 суток они копали, плюс они оборонялись в кирпичных домах, где есть подвалы, соединили их ходами сообщения.
Насчет огневого поражения противника, я хочу сказать, что количества артиллерии там было явно недостаточно для надежного поражения противника. Есть нормы, которые есть в Минобороны в боевых уставах, это общемировая практика: для того чтобы подавить противника, ведется огонь по опорному пункту с интервалом 1 выстрел в 6 минут. При ведении такого артиллерийского огня в принципе какой-то эффект достигается за 10 дней.
Есть огонь на подавление, который позволяет вывести из строя до 25 процентов живой силы и боевой техники противника.
Есть огонь на уничтожение, то есть довести потери противника до 75 процентов.
Для того чтобы подавить противника, надо выложить на каждый взводный опорный пункт минимум 400, а в условиях Первомайского - 600 122-мм снарядов.
Насколько я помню, длина этого населенного пункта 1 км 800 м, а глубина 800 м и те артиллерийские средства, которые там были, не позволяли вести огонь на подавление. У селения Первомайского были применены 76-мм орудия 136-й бригады, противотанковые пушки, они предназначены в поле для борьбы с бронированными целями - танк, БТР. Даже танк современный они подбить не смогут. В Первомайском эти снаряды лишь развалили крыши, фактически никакого урона противнику нанесено не было, так как снарядов 122-мм было очень мало, а снарядов «гиацинт» вообще не было.
То есть было недостаточное огневое поражение.
Обычно в практике никогда тот, кто 5 дней пролежал на животе в грязи, луже, под снегом, под огнем, в атаку не шел, он свою роль выполнил, он не дал противнику уйти. Поэтому штурмовать надо было свежими силами, профподготовленными, обученными. А не теми, которые были в Первомайском. Приведу пример: начинается артподготовка.
Во-первых, сотрудники МВД не знают, что такое управление огнем. Генерал Карташов - он юрист по образованию, но он не может корректировать и управлять огнем, он не знает, как это делать. Карташов должен мне был передавать, где огневые точки противника, чтобы уже я мог грамотно поставить задачу артиллеристам. Тогда уже я начинал стрелять с перелетом и потихоньку натягивал огонь артиллерии, уменьшал прицел, пока безопасный рубеж не сократился до 600 метров. Потом он передает мне, что есть попадание, например в дом, где стоит пулемет, и я даю установку артиллеристам направить туда огонь.
Вопрос: А что нужно было для правильной корректировки огня?
Ответ: Для этого штурмовать Первомайское должна была пехота, те, кто правильно взаимодействовал с артиллерией в ротных учениях, в батальонных учениях, тактико-стрелковой тренировке, артиллерийской тренировке. Ничему этому сотрудники ОМОНа, естественно, не учились, их задача - охрана общественного порядка на улице, задержание правонарушителей, провести обыск, составить протокол.
А я от них требовал совсем другое: например, начинается последний огневой налет - пехотинцы знают, что тут надо приготовить гранаты, примкнуть штык, наводчику пулеметов дослать патрон в патронник, поставить установку на линию огня.
Я начинаю дымить, чтобы ослепить противника и чтобы ОМОН смог прорваться на передний край без потерь. Начинаю дымить, а они лежат, при этом ветер сносит дым, а у меня на орудие всего по 8 дымовых снарядов. Я стреляю, дым стеной, а они в атаку не идут. Когда ветер дым сносит, они поднимаются, боевики начинают стрелять и наши несут потери и отходят назад. Те, кто понимает, как это делается, они зашли на правом фланге в населенный пункт. Это 6-й отряд спецназа, они дошли до центра, а соседи слева отстали. Бой приобрел вязкий характер, наступил вечер. Боеприпасы не на чем подвезти, послал две БМП, их боевики ПТУРСом подбили. Причем когда все-таки под огнем с потерями привезли боеприпасы, то солдаты перепутали и подвезли калибр 5,45 мм туда, где нужно было 7,62 мм и наоборот. То есть я хочу подчеркнуть, что должны воевать те, кто этому обучен, должны штурмовать свежие силы, с единым вооружением, с едиными средствами связи.
С юга Первомайское ограждают два обводных канала, через такую преграду броня не пройдет, а мост один. Лезть в январе через два арыка, так как они заполнены водой, создавало дополнительные препятствия для штурма. Если и штурмовать, то надо было, возможно, с другой стороны: или с севера или востока на запад, или с запада на восток. И штурмовать более качественными силами и при более мощном огневом поражении. Но даже в тех условиях, в которых мы находились, люди дрались героически.
Они 5 дней пролежали в снегу и ещё поднимались в атаку. 15 января 1996 года я вынужден был отвести силы назад, доложив об этом своему руководству. Руководство требовало взять населенный пункт, но у меня в подчинении было войско храброе, готовое умереть, но зачем я их буду посылать умирать просто так. За 5 дней они ни разу горячей пищи не ели, даже чая не было. Потом уже вытащили их на дорогу, поставили автобусы, привезли с 54-й дивизии чай, продукты. Они уже идти не могли, мокрые, замерзшие, голодные. Погода тогда была то снег, то дождь. 85 процентов простывшие, с повышенной температурой, и завтра утром они снова должны идти на штурм с температурой, голодные и без достаточной огневой поддержки. От вертолетчиков тоже была слабая помощь - во-первых, вертолет слышно и боевики успевали укрыться. Потом, вертолетчики близко и внезапно не подлетали, а делали несколько кругов, набирали высоту, чтобы их никто не зацепил, и начинали обстрел НУРСАми, которые имели слабое поражающее действие, не могли пробить дом или перекрытие, и имели эффект лишь при прямом попадании в человека».
В 12.10 начинается второй штурм.
В бинокль хорошо виден поселок. Горящий стог сена, шиферные крыши домов зияют пробоинами. По улицам стелется дым, затрудняющий обзор. Вертолеты уходят на базу. За дымом не видно объектов, подлежащих «обработке». Приказ, имеющийся у всех, - по объектам с заложниками огня не вести. На 11.55 целы школа и мечеть, где могут быть люди. Авиация, насколько возможно, ведет прицельный огонь.
Увы, большинство заложников были на передовых рубежах, где служили живым щитом для террористов. Их ставили на бруствер и заставляли махать белыми флагами.
Около семи первые освобожденные сегодня заложники доставлены на фильтрационный пункт. Предстоит установить их личность, провести первичную проверку на причастность к банде Радуева.
Сразу четверо оказываются вне подозрений. Жители Кизляра, проживающие и работающие вместе. Здесь же оказываются журналисты 5-го канала дагестанского телевидения, случайно попавшие в расположение командного пункта.
Пережившие этот кошмар, они торопливо пытаются рассказать, что произошло. Попытка заставить их говорить медленнее лишена смысла. Каждый из них в невероятном нервном возбуждении, тараторит как из пулемета.
Один из них почти не слышит: контужен.
Пользуясь случаем, даем возможность дагестанскому телевидению записать освобожденных. У жены одного из них сегодня день рождения. Он смущенно бормочет в камеру слова поздравления. Среди жителей Кизляра Владимир Чекарев, Валерий Хрусталев, Александр Янченко, Владимир Коваленко.
Сложнее ситуация с бывшими военнослужащими. Захвачены в Гудермесе 16 декабря - дальше все покрыто мраком. Утверждения о том, что их возили, чтобы демонстрировать перед журналистами лояльное отношение к пленным, вызывают подозрение. К тому же на одном из них вполне приличная кожаная куртка, которую якобы ему дали, чтобы он не замерз... Естественно, дали боевики(?).
С этими будет разговор позже.
Интерес к фильтрационному пункту у журналистов неистребим. Они рвутся туда, как рыба на нерест. Длительные уговоры результата не дают. Каждому хочется взять интервью у людей «с того света». Понимая их желание, тем не менее руководствуюсь служебными интересами. Последний аргумент, что если они не «разблокируют» фильтрационный пункт, то будут удалены совсем, действует. Не люблю я таких солдафонских угроз, но... Такие заявления не стимулируют нормальных отношений. Вижу оскорбленные и обиженные лица.
В числе находящихся на фильтрационном пункте двое их коллег - Шишков и Кузнецов - корреспонденты Агентства всемирных новостей. Они лазутчиками пробрались в ставку Радуева, где взяли ряд интервью у бандитов. Дабы не попасть впросак, террористы задержали и их. Наутро Кузнецова послали за сигаретами: как пришел, так и выйдешь. Шишкова оставили заложником. Когда начался бой, Шишков рванул из заточения вместе с двумя другими заложниками, унося с собой и видеокамеру стоимостью 45 тысяч долларов. Поступок настоящего профессионала.
На передовой его, естественно, задержали и на общих основаниях отправили на фильтрационный пункт. Всю ночь он качал права, возмущаясь своим положением. Более того, объявил мне о начале голодовки в знак протеста. Погорячился! Такая угроза, во-первых, была не по адресу: не я определял судьбу заложников - это функция оперативных работников, а, во-вторых, поголодав лично пять дней, я понял, что это не вредит здоровью, а следовательно, только приветствовал решение «униженного и оскорбленного».
Бойцы дагестанского СОБРа, наблюдавшие эту сцену, сверкали глазами, искренне возмущаясь моей мягкотелостью и искренне желая попортить Шишкову «облицовку» за крамольные речи в условиях боевой обстановки.
Только продюсер ВТН Лика Грачева привела своего коллегу в чувство, убедив его сидеть тихо и права не качать.
