«Фрам» в порошок.
Сжатия начинались обычно слабым треском и шипением у бортов. Усиливаясь, они переходили через все тона: жалобно плакали на высоких звенящих нотах, злобно стонали, грохотали громоподобно.
Как выдерживал «Фрам» ледовые штурмы? Корпус его содрогался, дергался и подымался кверху, сначала рывками, затем тихо и плавно. Происходило именно то, что предсказывал Нансен при проектировании судна.
Но случалось, что атаки на «Фрам» наносили ему и ощутимые раны. Однажды ночью льды в таком количестве обрушились на кормовой якорь и его стальной трос, что пришлось разрубать трос. Потом опасность стала грозить собакам и лодкам на палубе. К счастью, льдина треснула при этой атаке.
Величественное зрелище представляли столкновения громадных льдин, когда на пути своем они встречали другие, себе подобные громады. Кругом все громыхало, скрежетало, ломалось, наконец разверзались черные бездны и туда устремлялась вода. Притом слышался грохот, точно от мощного водопада, и выстрел за выстрелом, как при пушечной канонаде.
Удивительно ли, что Нансен и его товарищи по экспедиции гордились своим кораблем, так стойко выдерживающим грозные ледяные штурмы? К «Фра-му» они относились почти как к живому существу, как к могучему и доброму другу. Даже праздновали его день рождения. В тот день провозглашались тосты за здоровье любимого корабля и выдавался шуточный, сделанный из дерева 'фрамовский крест' — за меткую стрельбу.
В конце октября солнце скрылось совсем. Но в помещениях «Фрама» было светло: горели электрические лампочки. Не страшна ночь, если ветряной двигатель так безотказно дает электроэнергию.
Странное, фантастическое впечатление создавал этот ветряной двигатель, уверенно махавший черными крыльями среди вздыбившихся сверкающих торосов — как будто грозил вторгнуться еще дальше в мертвое царство холода.
Люди живут воспоминаниями и надеждами. Отрешенность от остального мира заставляла Нансена еще острее вспоминать прошлое и надеяться на будущие радости. Никогда, однако, он не отрывался от настоящего, да, впрочем, оно само не давало забыть о себе. Природа являлась повседневным и главным напоминанием действительности. Проявляла она себя не только в жестоких ледяных сжатиях, но и в грандиозных сполохах колдовской красоты.
Северное сияние… В усыпанной звездами синеве неба сверкали безустанно мятущиеся лучи. Словно по мановению волшебного жезла, происходила великолепная игра красок. Сперва неуверенно трепетали желтые дуги, их обвивали широкие зеленые, а затем рубиновые муаровые ленты. И вдруг в небо взвивался огненный змей; сверкая все сильней и ослепительней, он распадался на множество себе подобных пламенеющих существ. Все они взметались к зениту, озаряемые золотыми снопами. Свет их колыхался, вспыхивал ярко, внезапно слабел и исчезал с такой же сказочной мгновенностью, как и возникал. Огненно- световые потоки полыхали в небосводе, иногда создавая фантасмагорию, превосходящую всякое воображение. Дивные явления эти подавляли своим величием и, казалось, вот-вот дойдут до такого предела, что рухнут небеса. Свершались они с какой-то удивительной оркестровой организованностью, словно управлял ими опытный дирижер, в совершенстве властвующий над подчиненными ему инструментами. Иной раз он как будто разыгрывал драматическую симфонию, доходившую до высшего пафоса, а бывало, думалось, что происходит лишь бравурная игра со сверкающим фейерверком в финале.
Незаметно пришел новый, 1894 год. Новогодняя ночь, по словам Нансена, была прекрасна, как только может быть прекрасна эта ночь. И украшало ее своими развевающимися лентами волшебное северное сияние. Мертвенная ледяная равнина ожила в свете ее сполохов, и четкими силуэтами выступили заиндевевшие мачты 'Фрама'.
Экипаж корабля торжественно отметил наступление новой даты. В кают-компании появились бережно припасенные для такого случая лакомства и подарки Нансен произнес краткую речь, в которой поблагодарил товарищей за дружный труд и отметил, что минувший год, в сущности, принес одно хорошее.
Что за беда, если «Фрам» дрейфует временами то к северу, то к югу? Достижение или недостижение полюса является, по существу, вопросом тщеславия; это детская болезнь, которую надо преодолеть. Принести пользу для науки — вот главное.
'Фрам' прошел вдоль берегов Азии, где скептики пророчили большие трудности, и уже забрался далеко на север. Судно вмерзло в лед так, как хотелось притом оно превосходно выдерживает сжатия и легко выскальзывает кверху, несмотря на перегруженность углем.
А люди? Что сказать о них? Ни одно полярное путешествие не проходило так благополучно. Все участники экспедиции здоровы, с каждым днем все сильнее они привязываются друг к другу, разделяя сообща радости и невзгоды. И то, что в кают-компании кочегар сидит за одним столом с капитаном, нисколько не нарушило дисциплину, а, напротив, еще сильнее спаяло экипаж воедино.
В одном только не оправдался намеченный план. Нансен предполагал встретить мелководное море и потому надеялся на сильные течения, которые вынесут корабль к гренландским берегам. Но глубина моря оказалась такой большой, что ни один линь «Фрама» не достигал дна. Следовательно, течения будут не сильны, придется рассчитывать и на силу попутных ветров.
Нансен сделал своеобразный вывод: 'Колумб открыл Америку, благодаря неправильным расчетам, в коих сам даже не был повинен. Кто знает, к чему приведет моя ошибка? Но я повторяю еще раз: сибирский плавник у берегов Гренландии обманывать не может, и мы должны проделать тот же путь, что и он'.
Неисчерпаемым оптимизмом и глубокой верой в силу своей идеи дышат эти слова!
После Нового года дни стали прибывать. Первое знамение, весны вызвало противоречивые чувства в душе Нансена. Тоска по близким людям начала невыносимо терзать его. И по какому-то странному совпадению именно в это время он склонился к решению, которое на годы отдалило возвращение на родину.
Едва возле «Фрама» появлялись гладкие ледяные поля, как на ум приходила мысль: великолепный санный путь представляют эти поля, по ним за день можно сделать много миль! Чем далее на север дрейфовал «Фрам», тем дорога эта становилась лучше и соблазнительнее.
Так исподволь созрел дерзкий план — покинуть корабль, чтобы на санях, и собаках попытаться достигнуть полюса, а обратно вернуться через Землю Франца Иосифа, Шпицберген или Гренландию. Двое мужчин в состоянии справиться с таким делом.
Разумеется, пускаться сразу в подобное путешествие было бы опрометчиво. Сначала следует проверить, в каком направлении летом, продолжится дрейф «Фрама». Да и вправе ли вообще начальник экспедиции покинуть своих товарищей? Вдруг с «Фрамом» случится несчастье… Как вернуться домой без своего экипажа?
Но, с другой стороны, разве норвежский народ не жертвовал свои деньги для экспедиции, которая должна исследовать неизвестные полярные области? Начальник экспедиции обязан сделать все, что в его силах, для выполнения воли народной. Значит, надо рисковать своей и чужими жизнями!
Мысль о возможности санного похода к полюсу все более захватывала Нансена, воплощаясь в зримых образах снов.
В БЕЛОЙ ПУСТЫНЕ
Есть лишь один путь, и он называется вперед… Фрам!
Кончалась полярная ночь.
Хотя стояли еще сильные морозы, уверенно наступала весна. Долгожданная, животворная весна! Солнце поднималось, заливая светом ледяную поверхность. Лучи его проникали сквозь иллюминаторы
