шума и крика.
Ожидание продолжалось, жильцы трех квартир смотрели свои телевизоры, отвечали на телефонные звонки и испуганно протискивались по коридору на кухню мимо бойцов группы захвата, затянутых в бронежилеты и с короткими автоматами наготове.
Наконец пост внешнего наблюдения сообщил, что в конце проспекта показалась ожидаемая машина.
Увидев автомобиль, на котором его товарищи уехали на операцию, Зелински бросился, размахивая руками, наперерез. Сердце бешено колотилось в груди: вот он, единственный шанс вовремя предупредить своих о провале конспиративной квартиры.
Муха, сидевший за рулем, удивился:
— Что это он?
— Пьяный, — небрежно бросил Нейл Янг, разглядевший Зелински.
— Берем, — скомандовал Док.
Уже вплотную подбежав к затормозившей машине, Зелински неожиданно обнаружил, что видит в ней только одно знакомое лицо: Нейл Янг сидел на заднем сиденье между двумя незнакомыми людьми. И пока он переваривал это, в лицо молодого романтичного человека уже глядело два ствола.
— Потеснитесь, ребята, — сказал Муха.
Артист вышел из автомобиля и пропустил Зелински вперед, по дороге отобрав у него оружие. Вскоре автомобиль тронулся дальше.
— Кого это нам бог послал? — спросил Артист у Нейла Янга.
— Идиота, — ответил тот.
По дороге в Климовск, в гости к Стрельчинскому, Голубков спросил Пастухова:
— Как твои ребра?
— Ребра ничего, терпят.
— Зачем сам полез по стене? Мог сорвать операцию. Надо было Боцмана послать.
— Боцман рубашку придумал на дверях, мне бы ввек не догадаться. Это он вам англичанина тепленьким «слепил». Так что спасибо за заботу, но мне бы другое...
— Что?
— Ольга дома волнуется. Я ей позвонил, а она не верит, что я в Москве. Говорит, что звоню по сотовому, и не узнать откуда.
— В чем проблема? После Стрельчинского поезжай домой, успокой семью. Пастухов покачал головой:
— Может, вы позвоните, Константин Дмитриевич?
Голубков со вздохом взял у него трубку:
— Ночь же, Сергей.
— Ничего. Ей все равно не спится. Полковник набрал номер; трубку сняли после первого же гудка.
— Да, — послышался встревоженный голос.
— Здравствуйте, Оля. Это полковник Голубков, узнали?
— Что-то с Сережей, Константин Дмитриевич? — был первый ее вопрос.
— С Сережей? Нет, ничего. Сидит вот рядом со мной в машине. — И Голубков повернулся к Сергею. — Подай голос.
Пастухов смущенно сказал в протянутую трубку:
— Все в порядке, Оля, не волнуйся. Голубков продолжил:
— Ты уж извини, Оля. Это я виноват — никак не могу отпустить его со службы. Тут у нас запарка небольшая вышла...
— Я все понимаю, Константин Дмитриевич. Я офицерская жена. Только скажите: с ним правда все в порядке?
— Здоров, как бык. Правда, по ребрам получил недавно, но на него это как бы и не влияет. Сегодня гимнастикой занимался — любо-дорого смотреть.
— Спасибо, что позвонили, Константин Дмитриевич. Я вам так верю. Вы меня успокоили. Он скоро сможет быть дома?
— Ну об этом вы с ним сами поговорите, я же не передатчик. — И Голубков еще раз протянул трубку Сергею.
— Рассчитываю быть утром, но не обещаю, Оля, ты уж прости. Действительно у нас тут малость запарка вышла...
— Не забудь Настьке коньки купить.
— Я помню.
— Тогда пока! Да, у нас все в порядке.
— Терпи, Олюшка, — служба.
— Хорошо, Сережа. Я терплю.
Пастухов, положив трубку, сидел нахохлившись. Корил себя молчком за то, какой плохой из него муж и отец...
Посты наблюдения ФСБ вокруг конспиративной квартиры продолжали сообщать в центр о продвижении англичан:
— Машину встретил какой-то молодой мужчина. Возможно, засек нас и хочет предупредить своих. Всем к бою! — прозвучала в эфире команда. — Машине не дать уйти!
И сразу после этого:
— Отбой! Машина продолжает движение в сторону дома. Скорость не увеличилась.
Следующий пост:
— Покидают машину и направляются в подъезд. Всего шесть человек.
В кабинете руководителя ФСБ было принято мгновенное решение:
— Группе захвата приготовиться. Попасть в квартиру «на спине» у англичан. Без трупов, но чтобы при этом ни один из них не ушел, повторяем, ни один!
Дверь в квартиру наконец отворилась. Удивленный Мирзо Кудимов смотрел, как в квартиру, не торопясь, входит Нейл Янг, а за ним — Джон Зелински. И только увидев за ними незнакомые лица, Кудимов понял, что ФСБ взяла их снаружи. Однако в следующий момент ему пришлось удивиться снова.
Он, конечно, не мог видеть, как дверь соседней квартиры распахнулась, как на группу Дока выкатилась волна спецназовцев в камуфляже и масках. Но он видел едва ли не всю последовавшую за этим заваруху. Артист, который находился слева и был ближе всех к нападавшим, тут же сделал первому из них подсечку, а Боцман свалил второго, влезшего в квартиру, можно сказать, по головам. Таким образом, в первое же мгновение в дверях образовалась «баррикада» из трех тел, нижнее из которых, к сожалению, принадлежало Артисту.
Сверху и снизу по лестнице уже грохотали ботинки двух других подразделений.
Прогремела очередь в потолок, и раздались не менее впечатляющие крики:
— Лежать! Всем лежать! Брось оружие!
Последнее было бессмыслицей, потому что никто из группы Дока оружия не вынимал.
И сразу стало ясно, что случилось именно то, о чем предупреждал Нифонтов:
«Народу вокруг будет крутиться много, по своим не палите».
Кудимов тяжело упал с кровати и перекатился по полу в сторону, подальше от линии огня.
Пока Пастух и Муха проталкивали вперед англичан, Боцман принял на себя спецназовца, прыгнувшего с лестницы через завал из тел. Успев отключить его ударом в нос, Боцман влетел в квартиру спиной вперед в обнимку с ослабевшим телом спецназовца.
Он исхитрился тут же захлопнуть входную дверь ногой и сразу же услышал, как снаружи по ней хлестнули автоматные очереди. Однако выходных дырок не появилось: оказывается, предусмотрительный владелец квартиры едва ли не на этот самый случай обзавелся металлической дверью.
Док, увидев «пленного», крикнул:
— Боцман, пошарь, у него должен быть переговорник!
В гостиной и на кухне послышался звон разбитых окон. Док бросился к окну в комнате Кудимова.
