трупы постарайтесь расположить так, будто эти трое прибыли, чтобы помешать террористам, но стали их жертвами. Все ясно?
— Так точно!
— Вопросов, сомнений нет? — счел свои долгом еще раз проверить генерал.
— Никак нет!
— Молодцы, ребята! — Генерал набрал в грудь побольше воздуха, отчего его тонкая шея, торчавшая из слишком широкого мундира, стала похожа на соломинку, опущенную в коктейль из хаки и орденов. — Когда мы приступали к ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, то никто из нас не спрашивал, чего нам может дать Родина. Каждый из нас думал только о том, чего он может дать Родине! И вы, я верю, достойные продолжатели дела тех, кто, не щадя себя, не обращая внимания на радиацию и вопли клеветников, собой, своими телами заслонили мать-Родину от беды. Так, уверен, случится и на этот раз!
— Служим! Това! Генералу! — дружно, грозно, хотя и не по уставу ответили бойцы.
Доселе скромно молчавший Гном-Полянкин поспешил подойти и шепнул на ухо Ноплейко:
— Товарищ генерал, они же обработаны на вас, на ваш портрет. Поэтому и служат именно вам, понимаете?
— Ara, — польщенно вспомнил Иван Васильевич. Что ж, это приемлемо. В конце концов, он ведь служит Родине, так что в конечном счете ребята такие же патриоты, как и его чернобыльцы. Только лучше. Эти-то не станут потом ходить и ныть, выклянчивая себе пенсию побольше. — Раз вопросов нет — приступайте в выполнению приказа!
Бойцы, как заводные, разом сделали кругом и четко, но бесшумно инфильтровались из кабинета в приемную. Когда дверь за ними закрылась, Ноплейко несколько секунд растроганно смотрел им вслед, а потом повернулся к Гному:
— Кто еще из лично преданных этой Девке и Каткову у нас остался?
— Сама Девка, — ответил Полянкин. — Она замкнута на Каткова. И еще двое боевиков-шестерок, которые замкнуты на нее.
— Но вы уверены, что мы уже можем добиваться надежной «привязки» без всякого секса? — спросил генерал.
— Нет, не уверен, — ответил Михаил Федорович. — Эти четверо — редкостная удача. Мне удалось их отобрать из двух десятков добровольцев, предоставленных подполковником. А если Каткова не будет, где я возьму исходный материал?
— Что-нибудь придумаем, — задумчиво ответил генерал. — А с Девкой...
Вы можете перезамкнуть ее, скажем, на меня?
— Без секса? — брякнул, не подумав, Гном.
— Разумеется!
После своего чернобыльского подвига Ноплейко считал все, что связано с сексом, грязным, подлым и совершенно непатриотичным. Кроме самого акта, собственно зачатия, все остальное только отвлекает от служения Родине.
Сегодня наивный юноша проститутку дрючит, завтра негритянку захочет попробовать, а там, глядишь, его и еврейка соблазнит. И — готово, одним сионистом стало больше. А то и двумя. Евреи, кто не знает, специально национальность по матери считают, чтобы наш, чисто русский генофонд воровать.
— Без секса трудно, — счел необходимым придерживаться правды слегка покрасневший Гном- Полянкин. — Но я попытаюсь.
— Вот-вот. И не только попытайтесь, а — сделайте! — велел Иван Васильевич. — Девка — ценный кадр, и не хотелось бы ее ликвидировать впустую. Родина всегда помнит и заботится о тех, кто ей верно служит. Вы проследили за тем, чтобы Катков дал Девке инструкции выполнять мои приказы неукоснительно?
— Да, я смотрел за этим, — по-граждански расплывчато ответил Гном.
— Ладно, ступайте.
Тот кучерявый боец, который так понравился генералу, выйдя из здания САИП, ожесточенно сплюнул на асфальт и выматерился:
— ...ничего этих мудаков не берет!
— Знаешь, Артист, — не посочувствовал ему сероглазый командир четверки, поправив обхватывающий мощное запястье браслет «сейки». — Твой язык когда-нибудь нас здорово подставит.
— А я чего? Я же в образе был! Генеравнюк-то поверил! Ну, Боцман, чего молчишь? Муху летим выручать, а ты молчишь?
— Если в я раньше знал, какие долбостуки нами управляют...
— Ну и что бы ты сделал? — невозмутимо поинтересовался самый «пожилой» из них, Док.
— Удрал бы куда-нибудь.
— Куда ж ты от них удерешь? — вздохнул невозмутимый Док. — Сами таких выбираем, самим и расхлебывать.
— Нет, в самом деле, — загорелся новой идеей Артист, так понравившийся генералу своей внешностью, усугубленной легким гримом. — Не прав ты Боцман.
Не нам от них надо удирать, а их от нас отселять. Забить ими Кремль.
Заизолировать их там и гнать туда дезу, что мы им подчиняемся. А самим... — Все! — еще раз посмотрев на «сейку», сказал Пастух. — Побазарили. Работа ждет.
Глава двадцать пятая. «Тби-илисо-о-о, тра-та-та-та-та-та-а-а!»
В тот февральский день Бабу, как сторонники называют президента Грузии Эдуарда Шеварднадзе, закончил работу в Президентском дворце, он же — госканцелярия Грузии, без десяти одиннадцать ночи.
Получив соответствующую команду, охрана президента проехала по маршруту. Ночной Тбилиси, до сих пор не оправившийся от междоусобицы, не радовал обилием огней, был тих, пустынен и спокоен. Охрана доложила, что маршрут безопасен, и в 23.10 президент Бабу сел в свой «Мерседес-600». Его подарило ему правительство Германии после покушения 1995 года.
Бронированный «мере» направился в резиденцию президента в квартал Крцаниси.
Вообще в цивилизованных странах давно принято, чтобы первое лицо государства работало там же, где живет. В США, например, это Белый дом. Все ж таки, американцы не дураки, чтобы лишний раз рисковать. Сколько ни трать средств на безопасность первых лиц, а сумбур при неожиданной смене власти и внеочередные выборы все равно обойдутся дороже. И намного. Поэтому президент США где работает, там и живет. Каждый, кто в этой роли побрезгует своего рода казарменным положением, рано или поздно допрыгается, искушая судьбу и террористов.
Бабу не хотел дразнить злые языки, которых и так хватало как в Грузии, так и вне ее. Поэтому работал в госканцелярии, а жил в резиденции.
На заднем сиденье бронированного «мерса» Бабу слева и справа зажали двое охранников — в силу служебного долга прикрывали президента с боков собственными телами. Броня броней, немцы свое дело знают, но инструкция и многовековой опыт требуют своего. Трем в ряд даже в просторном салоне «мерса» не шибко уютно. К тому же охранники, как им и положено, отнюдь не отличались худосочностью и все время инстинктивно норовили зажать подопечного, чтобы он не высовывался.
— Вам удобно? — с усталой иронией спросил президент. — Я вас не стесняю?
— Спасибо, все в порядке, — вежливо ответил один из телохранителей, спасший президенту жизнь во время предыдущего покушения, и велел водителю:
— Поехали, генацвале.
Кортеж Бабу, резко взяв с места, вылетел в город. Череда машин быстро миновала проспект Руставели и через пять минут свернула по набережной Сталина к улице Вахтанга Горгасали.
Скорость согласно инструкции держали около ста километров.
Впереди кортежа шла обычная полицейская машина с мигалками, за ней сразу — «мере» президента, за ним — два джипа с охраной. Когда справа оказался сквер на Сеидабадской возвышенности, оттуда открыли огонь.
Афганский способ: вначале трассеры, показавшие всем стрелкам главную цель, а потом гранатометы. Всего гранатометчики выстрелили около пятнадцати раз, полностью обездвижив полицейскую машину и оба джипа охраны. Бронированы последние были кустарно в попытке сэкономить толику денег и без того
