создавшего лазерный прибор, который способен влиять на толпу. Несколько, мол, пучков света — и враги демократии ослепнут... Ну а мне-то как раз и выпало срочно съездить по этой наводке да проверить что к чему.
— И что, — спросил Голубков, — туфта?
— Да, ерунда полная. Недоработано все, экспериментальная модель, да и действует не совсем так... Но дело не в этом. Чувствуешь, как просто появляются подобные идеи и как просто решаются на самые невероятные акции наши политики? А тут не лазер... Кто поручится, что кому-то в голову не пришла мысль устроить землетрясение в Москве? Чтобы померли враги президента? Ведь все у них в руках, не так ли, Константин Дмитриевич? Голубков пожал плечами.
— Может быть, не стоит преувеличивать опасность? — произнес он.
И генерал ответил именно так, как думал Голубков.
— Нет, Константин Дмитрич, — ответил он, — пока мы не знаем всех фактов и не уверены в деталях, мы должны как можно страшнее малевать черта...
— И кто же хочет перед президентом выслужиться? ФСБ?
— Может быть. Я узнаю.
— Побыстрее бы.
Нифонтов почесал подбородок:
— А что, если тут что пострашнее?
— Еще страшнее?
— Переворот.
— Даже так?
— Ну. Та же ФСБ.
— Зачем им? Бывшие кагэбэшники сейчас плечи вон как расправили.
— Им всегда тесновато. Кстати, по поводу этого твоего... сейсмографа. Есть одна зацепка...
Глава пятьдесят первая
Иванов вызвал Макса по сотовому. Это значило — экстренно.
Макс примчался пулей с другого конца Москвы.
Иванов метался по кабинету, его невыразительное лицо было исковеркано злобой.
— Плохо, Макс, плохо! — начал он, даже не поздоровавшись. — Депутат наш сдох.
— Что значит «сдох»? — не понял Макс.
— Это значит, что он позвонил в контрразведку и сообщил, что собирается сделать заявление. Владимир Петрович выходит из игры, и остановить это уже невозможно, понимаешь?
— Думаешь, Шафран постарался?
— Какая разница! А осталось всего два дня! Два.
— Да, действительно плохо, — сказал Макс.
— Ему плохо, не нам, ему. Как наш Стрелок?
— Полный порядок. Ждет. Иванов кивнул:
— Вводи его в дело.
— Но он ведь для...
— Я знаю, для чего. Этот парнишка мне нужен сейчас, Макс, нужен как воздух.
— Я понял.
— Найди его и заряжай.
— Как скоро?
— Сегодня. Немедленно. Круглова надо выводить из игры.
— Я понял.
— Если потребуется, дай Стрелку еще денег.
— А если очко сыграет?
— Заштопай!
— Понял.
— Стрелок-то из него говенный, но попасть с двух шагов сможет?
— Сможет.
— А нам больше и не надо. Если что, ты подстрахуешь.
— Понял.
— Только не потеряй мне его. Круглов — это так, по ходу дела. Так что береги Стрелка как зеницу ока.
На этот раз собеседник кивнул головой, видимо устав повторять слово «понял».
— Как все закончишь, сядешь на самолет — и ко мне. Ты мне нужен будешь там.
— Понял. Есть.
Проводив Макса, Иванов зашел в соседний кабинет. Теперь он сюда заходил по-хозяйски.
— Здравствуй, Олег, — сказал он Седому. С некоторых пор он решил, что можно с компаньоном разговаривать на «ты».
Седого это коробило, но виду он не подавал.
— Ну что, сработала твоя хитрость? — ехидно спросил Седой.
— Вот за этим и зашел. Тебе не кажется, Олег, что сидеть на двух стульях ужасно неудобно: разъедутся — задницу отшибешь, — склонился он к лицу Седого.
Седой недоуменно уставился на Иванова.
— Не сработала, — сквозь зубы сказал он наконец.
— И ты об этом только что догадался?
— Слушай, Иванов, ты свои восточные штучки брось, нахватался там по эмиратам.
— Ты что, на Голубкова теперь работаешь? — в лоб спросил Иванов. — Почему Пастухов не кончил всех твоих железных бойцов? А? Что, пожалел?
— Худо, — сказал Седой.
— Еще как худо.
— И кто остался?
— Старший. Младший в больнице, этот уже не боец. А вот Старший...
— Что Старший? Что?! — испуганно спросил седой.
— Думаешь, он не сможет сложить два и два. Думаешь, он не придет тебе мстить?
— Что делать?
— Думай, ты у нас стратег. Я так — мелкая сошка.
Седой действительно схватился за голову обеими руками. Посылать сейчас команду, чтобы разыскала и ликвидировала Старшего, немыслимо. Невозможно! Ехать самому? А что он может? Пистолет уже года четыре в руках не держал.
— Сколько? — спросил он.
— Чтобы я убрал твою головную боль? — иронично спросил Иванов. — Сто.
— Ну ты замахнулся...
— Все, тогда ищи другого, — резко сказал Иванов и пошел к двери.
— Согласен.
— Тогда я поехал.
— Куда?
— Отрабатывать денежки. И прошу тебя, больше не называй меня Ивановым. Начинаются другие времена, с таким именем стыдно быть богатым...
Глава пятьдесят вторая
— Ну как вы? — спросила Александра.
Сергей понимал, что вопрос «ну как вы?» имеет совершенно определенный смысл и означает он только: «Ну как там Артист?» Она имела достаточно ясное представление о работе своего любимого Семки Злотникова по прозвищу Артист, но была достаточно умным человеком, чтобы не лезть в это. Вопрос ее был закономерным. Сергей понимал это, как понимал и то, что достаточно банального ответа «все нормально». Потому что при их работе это уже было более чем подробно, это означало, что все живы и здоровы. В том числе и Артист.
