Они пропустили колонну. Подождали, пока шум моторов стих, и только тогда стали выходить из укрытия.
Кавказец не отдавал приказа двигаться. Они должны были дождаться дозора.
Возможно, это была роковая ошибка.
Они простояли на месте минут пятнадцать, когда вдруг услышали нарастающий жуткий свист, вой и вслед за ним грохот разрыва.
Снаряды попали в самую гущу отряда. Нескольких бойцов убило на месте. Но и остальным недолго оставалось жить. Снаряды ложились на редкость густо. Крики раненых, кровь, оторванные конечности, завеса пыли, ночная мгла, в которой вспыхивали только разрывы снарядов, и полная растерянность, паника, страх — все это лишило отряд хоть какой бы то ни било воли к сопротивлению.
Кавказец еще пытался увести бойцов с дороги, но они уже не слышали его, они метались, как крысы, палили во все стороны, даже дрались друг с другом.
Оказалось, что они готовы ко всему, но только не к такому жестокому уничтожению. Вся их многоместная подготовка оказалась ненужной. Диверсионные действия здесь были ни к чему, а спасаться во время артобстрела они не умели, тем более что вовсе не ждали его.
Это по ним били талибы. Били с двух сторон. Отряд попал в ловушку. Вокруг были отвесные стены. Некоторые пытались взобраться на них, но взрывши волной их сбрасывало.
А потом пошли БТРы. Эти били по бойцам из пулеметов, добивали раненых, превращали их в кашу.
Кавказец оказался под горой трутов. Он и сам был ранен в плечо, но сознания не потерял. Пулемет несколько раз прошелся своей смертоносной строчкой по закрывающим кавказца телам. Кровь залила его. Он чуть не захлебнулся в этой горячей жиже.
Потом пошли пехотинцы. Этим уже работы осталось совсем мало.
Они вытаскивали не добитых еще бойцов на середину дороги и резали им горло. Многие уже не чувствовали боли, потому что были без сознания. Кавказец видел, что лучи фонарей все ближе и ближе к нему. Он понимал, что спрятаться не удастся. Смерть была рядом. Он знал, что живым врагу н; сдастся.
И тут увидел, что среди бойцов ходит тот самый четвертый, пропавший из отряда совсем недавно. Он кого-то искал среди мертвых. Переворачивал отрубленные головы, шарил по карманам, как шакал, офицер то и дело спрашивал его:
— Нашел?
— Их нет, — отвечал предатель. Так вот в чем дело, они ищут кавказцев. Как же мудро поступил Щуплый, что увел всех еще утром. Но зачем талибам кавказцы и почему они так безжалостно уничтожили отряд, который создал сам Усама Бен Ладен.
— Найди их, иначе сам лишишься головы, — сказал офицер.
— Прикажи солдатам остановиться, они могут убить кавказцев. А мертвые они нам не нужны.
Ах вот в чем дело. Талибам они нужны живые. Зачем? Неужели они думают, что кавказцы посвящены во все детали задания? А что, вполне может быть. Но зачем, зачем талибам знать о задании? Или никакой договоренности с ними не было? Или договоренность была, но с самого начала всех их приговорили к смерти? Нет, это было бы бессмысленно.
Кавказец так и не нашел ответов на свои вопросы.
Скользнул луч фонаря. Тело над ним вдруг шевельнулось.
— Сюда! — крикнул один из солдат.
Предатель и офицер бросились к горе трупов.
На этот случай кавказец уже знал, что делать, уже давно в его руке грелась лишенная предохранителя граната, теперь надо только разжать пальцы.
За ноги оттащили верхнего, это он еще был жив. Предатель взглянул в его лицо и покачал головой — солдат широким ножом полоснул бойца по горлу.
Вылилась кровь, боец засучил ногами, запищал, как баран, затих.
Стащили другого. Этому нечего было резать — вместо головы была каша. Тем не менее солдат выпустил в эту кашу несколько пуль.
Теперь над кавказцем было всего двое. Он знал, что эти тоже мертвы. Он уже готов был разжать пальцы.
Солдат склонился к верхнему. И вдруг упал на колени.
Из причитаний кавказец, затаившийся и готовый к смерти, понял, что солдат узнал убитого. Это был его брат.
Каким чудом в отряде оказался брат талибского солдата, понять невозможно, хотя ничего удивительного в этом тоже не было. В отряд набирали самых стойких мужчин. Весь Афганистан воевал, все мужчины были воинами, но самые стойкие попадали в элитные части или уходили в такие вот тайные отряды, чтобы готовиться к великому мщению всему миру, который еще не стал исламским.
Впрочем, кавказец считал, что это Аллах решил защитить его, может быть, так оно и было.
Солдата стали оттаскивать от мертвого тела. Но он упирался, кричал, сверкал злыми глазами, он должен был отомстить за смерть брата, но кому?
Может быть, самому себе, ведь и он стрелял в бойцов.
Свалка возле убитых вдруг стала неуправляемой. Солдаты встали на сторону своего сослуживца, а виноватым, разумеется, оказался офицер. Ведь это он отдал приказ убивать своих же братьев. Солдатам не сказали, что это вовсе не враги, не иноверцы, им сказали только — убивайте.
Теперь оказывалось, что офицер повел их на своих же соплеменников и единоверцев.
Одним словом, начался настоящий бунт, офицеру и предателю тут же отрубили руки и ноги. Они ползали, обезумевшие, среди пыли и крови, и никто не собирался их добивать.
Кавказец понял, что смерть прошла совсем рядом с ним.
Когда стали хоронить погибших воинов, кавказец во второй раз приготовился к смерти, но и на этот раз она обошла его стороной.
Солдаты хоронили погибших по очереди. Глубокую ямы вырыть не получалось — слишком каменистой была почва. Захоронения удавалось выкопать на двоих, в лучшем случае на троих. Солдаты устали, они вернулись к грузовикам и стали есть.
Вот тогда-то кавказец и решил, что пришла пора уходить.
Он сбросил с себя тело убитого — второго брат уже погрузил в машину, чтобы отвезти в родные места и там похоронить.
Он решил бросить гранату в ближайший грузовик, а пока солдаты придут в себя, пока дым и пыль улягутся, кавказец успеет добежать вон до того поворота дороги.
Иначе его заметят и если не убьют, то пленят, а он должен добраться до своих соплеменников, чтобы рассказать им о случившемся.
Уже светало. Но в горах день приходит долго, а ночь быстро. Ждать времени не было.
Кавказец отполз за камень, чтобы его не убило осколками гранаты, замахнулся и швырнул гранату.
После он нырнул за камень и накрыл голову руками.
Но взрыва не было. Секунды тянулись часами, но — тишина.
Он только сейчас понял, что чеку-то как раз он и не выдернул. Он в горячке боя, в ощущении близкой опасности, только хотел это сделать, но — забыл. И это в третий раз Аллах смилостивился над ним.
Падения гранаты никто и не услышал.
Но солдаты вдруг высыпали из грузовиков, расстелили коврики и стали молиться на восходящее солнце.
Это и дало возможность кавказцу уйти.
И вот сейчас он лежал на руках у Щуплого и рассказывал о том, что видел собственными глазами.
Щуплый все понял по-своему. Значит, талибы вовсе не с ними, значит, никакой договоренности не было. Значит, они прознали о задании отряда и решили сами овладеть оружием Аллаха. Они, видно, договорились с максудовцами, и те спокойно пропустили их через свою территорию. Зачем теперь им враждовать, если речь идет не о выжженной земле Афганистана, а обо всем мире.
Да, они ошибочно считали, что кавказцы в курсе всех деталей. Но это значило еще, что талибы могут вернуться. Значило, что оставаться здесь нельзя ни секунды. Очень скоро командование пришлет новый
