покачал - желания говорить у него явно не было. Вместо этого он подошел к одной из занавесей, и, не произнося ни слова, сорвал ее. Надо же: в стене, оказывается, есть небольшая дверь. Бел толкнул ее - заперто.
- Куда она ведет? - повернулся Бел к настоятелю.
- Молодой человек, любопытство - великий грех!
- Думаю, куда меньшим грехом будет свернуть вам шею… - Бел шагнул к настоятелю, по-прежнему сидящему за столом. - Раз вы не желаете говорить…
- Отсюда на задний двор ведет запасная лестница… - вздохнул мужчина. - Там находятся хозяйственные постройки и вторые ворота, через которые вас и доставили сюда.
- Они охраняются?
- И главные, и вторые ворота - они охраняются одинаково.
- Понятно… - и Бел стал резать занавесь кинжалом, причем как на узкие полосы, так и на те, что пошире.
- Молодые люди, как вам не стыдно учинять разгром и беззаконие в святом храме?! - возопил настоятель, укоризненно глядя на Олею и Бела. - Мало того, что вы взяли страшный грех на свои души - устроили здесь смертоубийство!, так вы еще учиняете разрушение в моей обители! Хоть у одного из вас, безбожников, есть уважение к святому месту?! Да вы хотя бы имеете представление, сколько стоят подобные занавеси?!
- Сколько? - Бел вопрошающе глянул на Олею.
- Ну, это настоящий кхитайский шелк, плотный, и очень высокого качества… - Олея с первого взгляда разобралась с тканью. - И цвет красивый - серый с серебряным отливом… Да, золота за эти занавеси было отдано немало.
- А на мой взгляд - ничего особенного! - Бел, как ни в чем не бывало, продолжал резать скользкую ткань. - Обычная тряпка.
- Какой убыток! - вздохнул настоятель, укоризненно глядя на Бела и Олею. - И в вами, моя дорогая, тоже вышла промашка. То, что мне написали о вас в письме, совершенно не соответствует тому, что я вижу перед своими глазами. Вы же напарники, работающие в связке, так? Неплохая легенда - ловкий парень и глупая баба… Ох уж мне эта тайная стража Руславии, кого там только нет! Теперь я начинаю понимать, отчего вам все это время удавалось так ловко уходить от преследования. Вновь и вновь приходишь к убеждению - как же как бесконечно лжив этот беспринципный и жестокий мир! Я плачу огромные деньги за информацию, а мне поставляют ошибочные сведения!
- А что такое? - Олее стало любопытно.
- Не буду скрывать: некий лжец сообщил мне, что, по имеющимся у него сведениям, вы совершенно безвредны, и даже более того - вас можно не принимать во внимание! Ну, и как после всего этого можно верить людям?
- Действительно, все это очень жестоко… - согласился Бел.
- И все же, молодой человек, я не теряю надежды на то, что мы с вами сумеем договориться! Вам все одно не уйти, а устроенный здесь беспорядок и небольшой тарарам можно списать на вашу молодость и невоздержанность. Давайте договариваться.
- Забудьте об этом… - Бел подошел к настоятелю, отодвинул его вместе с креслом от стола, и стал крепко привязывать мужчину к тяжелому деревянном крессу. - К вашему сведению, я уже не так молод - мне хорошо за тридцать, так что к числу молодых и неразумных меня относить поздно. Я уже давно в состоянии самостоятельно принимать решения и отвечать за свои поступки. Так что сидите спокойно, отец настоятель, и не дергайтесь, а не то я за себя не отвечаю.
- И вам не стыдно поднимать руку на служителя Двуликого?
- Ни в коей степени.
- И все же я предлагаю вам выслушать мои предложения. Они могут быть как взаимовыгодны, так и…
- Сделай кляп побольше… - повернулся Бел к Олее. - Пусть помолчит и подумает о том, что не все в этой жизни измеряется деньгами. Есть и кое-что иное… Правда, таким, как он, этого не понять.
- Идейный, значит! - вздохнул настоятель. - Ох, патриоты хреновы, как же я с вами не люблю иметь дело! Так и вспомнишь добрым словом нормальных людей: договорились между собой по-хорошему, один деньги заплатил, второй товар получил, и оба мирно разошлись в разные стороны! Все довольны, все хорошо и никто никому ничего не должен! А такие идеалисты, что верят в вечное добро и справедливость… От вас одни неприятности!
- Извините, но для всех хорошим не будешь! - Бел закончил привязывать настоятеля к креслу. - Кстати, предупреждаю в первый и последний раз: если будете продолжать дергаться, то упадете на пол вместе с креслом, а оно достаточно тяжелое. Придавить насмерть, конечно, не придавит, но сломать у себя что-то очень ценное вам ничего не будет стоить.
- Протестовать, как я понимаю, просто глупо? - поинтересовался настоятель, во все глаза глядя на то, как Бел открывает ящики его стола, и что-то там ищет. - Э, что вы там делаете? Деньги забираете? Надо же, вы, как выясняется, вовсе не такой идеалист, как это могло показаться на первый взгляд - те, как правило, к презренному золоту относятся весьма прохладно, едва ли не с пренебрежением. Кстати, неужели вам не стыдно грабить святого человека?
Бел к тому времени нашел в ящиках стола два мешочка с деньгами, и, заглянув в каждый из них, сунул мешочки к себе в карман.
- Это не грабеж, а небольшая компенсация за то, что по вашему приказу нам едва не проломили головы. А насчет святого человека - так он, наверное, подойдет сюда чуть позже: пока что в этом доме его и близко нет. Только вот ждать его появления мне некогда…
- Могу я узнать, чем же вы собираетесь заняться дальше?
- О, чуть не забыл! - и Бел, чуть приоткрыв до той поры закрытую дверь, что-то сказал охраннику, который, как оказалось, все это время стоял неподалеку. Охранник послушно вошел в комнату, и тут же получил от Бела удар по шее. Скрутить его, заткнуть рот и оттащить в сторону - для Бела это оказалось минутным делом.
Интересно… - подумалось Олее, - интересно, а почему этот человек, стоящий по ту сторону двери, не обратил внимания на то, что из кабинета, который он охранял, доносились шум и крики? А впрочем, чего тут думать, и так все понятно: дверь толстая, наружу звуки почти что не пропускает, и к тому же те, кто стоят тут на посту, наверняка уже успели наслушаться самых разного - тут, наверное, бывало еще и не то, а без разрешения входить в дверь ему запрещено… Тогда для чего возле дверей настоятеля постоянно находится охранник? Наверняка это что-то вроде человека на посылках, или же курьера.
- Следи за ним… - Бел повернулся к Олее и кивнул головой в сторону настоятеля. - Если попытается рыпаться - советую бить сразу. Я ненадолго отойду. Сейчас вернусь.
- Ты куда?
- Надо.
Бел вышел, но Олея к тому времени уже сама стала догадываться, куда он направился - за артефактами. К тому времени женщина уже поняла, куда они были спрятаны - недаром еще по дороге сюда Бел просил ее споткнуться на ровном месте. Как видно, еще в коридоре Бел приглядел место, где на какое- то время можно было спрятать артефакты, причем спрятать так, чтоб другим было незаметно. Великие Боги, - взмолилась Олея, - Великие Боги, сделайте так, чтоб сейчас Белу никто не попался навстречу, и чтоб он вернулся сюда с перстнем и манускриптом.
Олея еще раз оглядела кабинет настоятеля: связанные люди, некоторые из которых уже стали приходить в себя, два неподвижных тела, разодранная занавесь, привязанный к креслу хозяин кабинета… Да уж, душевно пообщались.
- Послушай, милочка! - вновь заговорил настоятель. Ого, какой взгляд у мужика! Похоже, ему надоело изображать доброту и всепрощение, или же он просто скинул с себя ту привычную маску, с которой обычно не расставался. Хотя этот человек еще и сдерживается, но заметно, что подобное дается ему нелегко. Сейчас неподалеку от стола сидел не прежний добряк, а жесткий и холодный человек, отнюдь не склонный к человеколюбию и всепрощению. Будь на то его воля - убил бы, не раздумывая. Вон, даже голос не столь мягкий, каким был еще совсем недавно. Меж тем настоятель продолжал: - Милочка, если хочешь жить, то
