Аврора Горелика (сборник)

Уж если делят мир на равных шесть шестых, ты не забудь тогда и об одной шестерке, сравни свой подлый стих с гирляндою шутих, взлетай над Костромой и опадай в Нью- Йорке.

Бродячий шут и хват, ловец невинных душ, не убегай с мешком от премий и от критик, не прячь пятак в кушак, равно и жирный куш, и в час жестоких дел держи лицо открытым.

Потом поэт струхнул. Какие-то очки в комиссии пред ним предстали вурдалаком. С соседом он теперь играет в дурачки, а кредо на стене замазал бурым лаком.

ЛЕША-СТОРОЖ

(резко оборачивается, словно от толчка в спину). Кто здесь?

МОНОГАМОВ

Это я, Леша.

ЛЕША-СТОРОЖ

Кажется, ты меня узнал, Иван?

МОНОГАМОВ

Да конечно же, узнал.

ЛЕША-СТОРОЖ

Фантастика! Двадцать лет не виделись.

МОНОГАМОВ

Гораздо меньше. Шестнадцать.

ЛЕША-СТОРОЖ

Невероятно. Мы ведь не были близки, ты вообще был не из нашей бражки, да и в кафе ты редко ходил. Странно, что и я узнал тебя сразу.

МОНОГАМОВ

Я знал, что вы меня не считаете своим, я и не мог быть вашим, потому и ходил редко. Я потом очень скоро забыл эту вашу «Андромеду», но вот недавно, представь себе, вдруг наяву ярчайшим образом увидел это кафе, каким оно было до слома. Это случилось в Кордильерах, возле Куско, на высоте четыре тысячи триста. Говорят, что там у многих бывают такие яркие галлюцинации.

ЛЕША-СТОРОЖ

Ты не знаешь одного обстоятельства. Впрочем, никто не знает. Когда «Андромеда» пошла на слом, я был внутри. Там внутри, понимаешь? Все наши сидели напротив, на бульваре, прощались с ней оттуда, а я оказался внутри, и вовсе не из-за идеологических соображений, не из протеста, а просто спал там пьяный. Забыл, что утром начнут ломать, а может быть, и не знал. Я ведь тогда без перерыва гудел со своей гитарой, торчал, земли под собой не замечал. Когда они ударили чугунной бабой в крышу, я очнулся, и небо развернулось надо мной, как червь в пустыне я лежал, червяк в пустыне грохота. И вот тогда я подумал… я тогда подумал… Впрочем, неважно, что я тогда подумал… Важно, что с того времени я дворник, сторож, мужичок-середнячок, спекулянт сушеными грибами.

МОНОГАМОВ

А как ты когда-то орал под гитару! Господь, не обессудь, Паскудны наши рожи. Корява наша суть. И кожи как рогожи! И дальше «скэтом» под Армстронга… (Улыбается.)

ЛЕША-СТОРОЖ

Между прочим, недавно мне предлагали жениться на английской подданной, но я предпочитаю…

МОНОГАМОВ

Ты предпочитаешь, Леша, сушить грибы и по ночам ждать Цаплю. Да?

ЛЕША-СТОРОЖ

(испуганно). Чаво-чаво? На кой ляд мне болотное дохло?

МОНОГАМОВ

Со мной-то, Леша, хоть не придуривайся. Кто она?

ЛЕША-СТОРОЖ

(глухо). Она прилетает из Польши.

МОНОГАМОВ

(изумленно). Откуда?

ЛЕША-СТОРОЖ

Здесь в семи километрах польская граница.

МОНОГАМОВ

(с нарастающим изумлением). Ты хочешь сказать, что в семи километрах отсюда кончается Советский Союз?

ЛЕША-СТОРОЖ

Я хочу сказать, что там начинается Польша. И она прилетает оттуда. По ночам.

МОНОГАМОВ

Может быть, наоборот, она утром улетает от нас к ним?

ЛЕША-СТОРОЖ

(со сдержанным отчаянием). Там у нее друг, я знаю.

МОНОГАМОВ

Может быть, она не замечает государственной границы?

ЛЕША-СТОРОЖ

Зачем ей прилетать сюда? Зачем так мучить?

МОНОГАМОВ

Ты давно влюблен?

ЛЕША-СТОРОЖ

Влюблен? (Обхватывает голову руками.) Я спать не могу!

МОНОГАМОВ

(вглядывается в даль). Кто это там прыгает у леса по кочкам?

ЛЕША-СТОРОЖ

Это черти играют.

МОНОГАМОВ

Ты приближался к ней?

ЛЕША-СТОРОЖ

Никогда. Боюсь. Да и она пуглива.

МОНОГАМОВ

Она девственница.

ЛЕША-СТОРОЖ

(с горечью). Как же! У нее в Польше друг, он ее тянет, я точно знаю.

МОНОГАМОВ

Зачем же она прилетает по ночам в СССР? Я уверен, она – девственна!

Очень близко слышится глухой генетический зов, страсть, мольба. Вспыхивает зарница, но не гаснет, а зависает над верандой, освещая все вокруг фосфорическим светом.

На веранду медленно и бесшумно поднимается Цапля. Останавливается в неуклюжей застенчивой позе девочки-переростка. Нелепо перекрещенные ноги. Повисший клюв и крылья. С дешевенького нейлонового плаща капает болотная жижа.

МОНОГАМОВ

Цапля, вы девственны?

ЦАПЛЯ

Я несчастна.

Зарница гаснет. Мрак. Топот ног по лестнице, кто-то сбегает на веранду. Вдруг включается электричество. Это Боб, он весь дрожит. Дико осматривается и видит распростертых на полу Моногамова и Лешу-сторожа. Цапля, разумеется, исчезла.

БОБ

(кричит). Кто здесь несчастен? Эй, чуваки, я спрашиваю, кто здесь несчастен? Что происходит в проклятом пансионате? Папаша, это ты?

МОНОГАМОВ

Я влюблен.

БОБ

(машет рукой). Вот, так и знал! Другого от тебя и не ожидал, папаша! (Подходит к рампе и обращается в зрительный зал.) Поймите, в прыжках в высоту все зависит от нервной системы. Вся техника пойдет насмарку, если нервная система забуксует. Поймите, я не могу так, я не могу прыгать, если чувствую, что кто-то где- то так пронзительно несчастен. Летит весь график. (Оборачивается.) Леха, скажи хоть ты, что здесь происходит?

ЛЕША-СТОРОЖ

(в обычном образе). Цапля-сука чавой-то разгугыкалась, падла…

Занавес

Первый антракт

Первый антракт продолжается, как обычно, минут 15–20, и на это время в театре воцаряется анархия. Зрители могут по желанию остаться в зале или пойти в фойе.