МОНОЛОГ ДЕВУШКИ КАКАШИ
Старбол Гватемала много наврал, но немало и правды сказал. К моменту нашего бракосочетания я уже устала быть объектом постоянного вожделения. Дикостью веяло на меня, когда я ощущала, что всякий встречный мужик меня хочет. В детстве вместе с этой дикостью на меня какая-то музыка накатывала, я ничего не понимала, а просто как бы взлетала куда-то, ну а потом-то я уж это так поняла, как ни одна девочка в районе метро «Нарвские ворота», наверное, не понимала.
Чего он от меня хочет, этот встречный любой мужик? Ох, матушки мои, да он не от меня чего-то хочет, а во мне что-то ищет постороннее, в случайно увиденной очаровательной девочке, в самом сокровенном моем месте что-то чужое хочет найти для себя. Любой мужик, и молодой и старый, и чистый и грязный, и интеллигент и хам.
В глазах моих родителей был ужас, когда они перехватывали прилипающие ко мне взгляды мужичья. Да неужели же любой лох жаждет нашу киску свалить, ноги ей растащить и что-то там у нее внутри для себя своей палкой искать, казалось, вопили они.
Славка Горелик, между прочим, был мой первый настоящий муж, хоть я с ним всего одну ночь провела. Только с ним я поняла разницу между ёбарем и мужчиной. Он во мне не для себя искал, а для чего-то другого, может быть, даже возвышенного. Как я счастлива тогда была, когда на следующий день неслась к нему на второе свидание в гребной клуб. А его там уже не было. Пропал с концами, как будто утонул. Никто о нем ничего не знал, хотя он там три месяца сторожем просидел. Потом один гребец с восьмерки отозвал меня в сторону. Ты что, не знаешь? Твоего парня большевики арестовали.
Это уж я потом полностью отвязалась в разнузданном направлении так, что вполне заслужила все эти любезные от козлов наклеечки: телка, лоханка, подстилка. Ну, а уж в Америке-то Наташка-Какашка с Нарвских ворот совсем вразнос пошла.
Впрочем, должна сказать, не все уж так однозначно было во время заокеанских приключений – ведь все-таки иногда что-то питерское, что-то гореликовское все ш таки проскальзывало и в Жеке все ш таки графе Воронцове, и в Коляне, князе Олада, недаром все ш таки они на мне вдвоем женились, а потом и погибли из-за меня. Да и старый бонвиван барон Фэймос был ведь поэтом любви все ш таки. А уж что говорить об этом сумасшедшем Абрашке Шумейкере, который ради меня стал звездой профессионального баскетбола в шестьдесят лет и которому я все ш таки столько гусят родила. Даже в этом циклопе с «пылающего континента» что-то было. При всей низости убеждений он воспарял в любви, а возраст только прибавлял ему взлетной тяги. Тягучее старичье, между нами, прям-таки создано для нас, девушек.
Славка, не отходи от меня, все время трогай! Знаешь, я вообще-то не знаю, родилась ли я на свет Божий. Если ты опять свалишь, я не пойму тогда, зачем были все эти горести, ревности, стыды, ярости. Ведь только с тобой у меня «шестое» просыпается. Что шестое, не понимаешь? Гумилева забыл, балда?
ГВАТЕМАЛА
Ст. ОФИЦИАНТ
ГВАТЕМАЛА
Не успеешь завязать беседу с единомышленниками, как у тебя уводят законную жену!
Ст. ОФИЦИАНТ
Руки прочь, или мои поварята возьмут тебя в ножи!
ГВАТЕМАЛА
Я писатель Ильич Гватемала, черт бы вас всех побрал! Руки прочь, прислужник реакции, или весь ваш бардак взлетит на воздух! Я автор двенадцати романов циклопического реализма! Я возглавлял революции и шесть раз был расстрелян! Никто не помешает мне вернуть мою законную супругу!
ГОРЕЛИК
КАКАША
ГОРЕЛИК
Ну нет, руку на писателя, тем более усопшего, не подниму, даже если он красная сволочь. В мире есть и другие способы перехвата женщин.
ГВАТЕМАЛА
ГОРЕЛИК
Дюжина.
ГВАТЕМАЛА
Чего дюжина?
ГОРЕЛИК
Чего, чего – ясно, что не романов… Откроешь – увидишь, деревенщина! А нет – так пинка в жопу и к барьеру!
ГВАТЕМАЛА
КАКАША
Ну, я больше уже не могу, Славка, ну, давай!
ГОРЕЛИК
Зрители тебя не смущают?
КАКАША
Пусть сами смущаются, раз в театр пришли. Дай-ка я тебя возьму! Вот так! И давай, давай, давай!
ГОРЕЛИК
Я и впрямь становлюсь плененной Пенелопой, а ты Одиссеем-освободителем. Впрочем, это уже не важно. В такой любви, как у нас, теряются различия пола. Мое становится твоим, твое – моим. Не об этом ли писал Ницше?
КАКАША
Именно об этом. Вздувается страсть к «переоценке ценностей». Переплетаясь, мы строим мост в идеал.
ГОРЕЛИК
Это кто говорит, я или ты?
КАКАША
Это говорит Заратустра. В идеале мы вдвоем сотворим надчеловека, это будет надчеловек любви, а не супермен убийства. Не нам ли выпало на долю выжать священный сок хаомы?
ГОРЕЛИК
Вал, вал, вал! Ико, ига, ига!
КАКАША
Вобюл, вобюл, вобюл! Оки, оки, оки!
ОБА
ГОРЕЛИК
Где ты набралась таких премудростей?
КАКАША
В Северо-Западном университете.
ГОРЕЛИК
Если впасть в хронологию, родная, окажется, что ты прожила без меня безобразно долгий кусок жизни. Но мы в нее не впадем. Проживем и без хронологии. И тогда окажется, что мы просто продолжаем ту нашу единственную ночь на Елагином острове. Ты помнишь тот гребной клуб, где я тогда сторожем работал? Это была ночь фантастической гребли, как будто сами отцы-демиурги Хнум и Птах сидели рядом. Мы бросили матрас прямо на мостки и там валялись. Меж досок в воде отражались звезды… крутилась кассета «Аквариума»… три бутылки «Солнцедара» стояли у изголовья… и мы хлебали эту гадость, и гребли, гребли, как будто плыли в центр Вселенной…
КАКАША
Потому что покуривали кое-что.
ГОРЕЛИК
У меня была шмаль из Красноводска.
КАКАША
Ох, сладкая была эта красноводская шмаль. Ты меня тогда просто затрахал, Славка. А ведь я считалась чемпионкой в «системе»… Славка, а ты помнишь нашу тогдашнюю песенку?
ГОРЕЛИК
