КИСТОЧКИН
(шарахнувшись было от него, узнает и бросается). Петька! (Обнимает Треугольникова.) Старик! Ой, как я рад тебе! Откуда ты взялся, старый башмак? Чудеса! Прямо чудеса! Треуголка собственной персоной! Гипотенуза приплелась! Пара катетов заявилась! Из глубины сибирских руд! Батюшки мои, герой семилетки появился! Фу-ты ну-ты! Здорово выглядишь! Романтичен, как всегда! Наш простой скромный волевой разведчик недр Петр Треугольников среди нас! Ну, рассказывай, рассказывай, старикашка! Фу, я просто неприлично тебе рад!
Затянувшаяся возня с объятиями скорее похожа на борьбу. Треугольников пытается вырваться, но Кисточкин сильнее и искреннее в данный момент. Оба падают на стулья возле буфета и смотрят друг на друга. Кисточкин сияюще, Треугольников растерянно. Кисточкин что-то шепчет Буфетчице – мгновенно стол покрывается тарелками и бутылками.
КИСТОЧКИН
(хлопает Треугольникова по плечу). Старый хрыч!
ТРЕУГОЛЬНИКОВ
(медленно). У меня путевка в Сочи.
КИСТОЧКИН
Ну, нет, сначала мы с тобой здесь побесимся. Учти, что рядом с тобой хозяин Москвы. А потом уж поедешь в Сочи зализывать раны.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ
(безуспешно скрывая волнение). Я нарочно в Москве задержался, из-за тебя, не из-за каких-то там дурацких воспоминаний, а из-за тебя лично, понял?
КИСТОЧКИН
А из-за кого же тебе еще здесь задерживаться? Как-никак мы с тобой… Не люблю, Петька, сантиментов.
ТРЕУГОЛЬНИКОВ
Я задержался здесь для того, чтобы дать тебе по роже.
КИСТОЧКИН
Вас понял. (Хохочет.) Бей!
ТРЕУГОЛЬНИКОВ
Я пришел, чтобы дать тебе по роже!
КИСТОЧКИН
В кафе сидел один семит и ел, что подороже, вошел туда антисемит и дал ему по роже. Или наоборот, да?
ТРЕУГОЛЬНИКОВ
Ну-ка, встань – я дам тебе по роже!
Оба встают. Треугольников сильно бьет Кисточкина, но тот ловким боксерским приемом уходит от удара. Треугольников снова бьет, но Кисточкин опять уходит, наносит Треугольникову шутливый, но точный удар и быстро превращает все в дружескую шутливую потасовку. Оба садятся на свои места.
КИСТОЧКИН
(разливая вино). Трудно начинать в такую рань, но хорошо, что повод такой серьезный. Эх, старик, так я рад тебе! Ешь! Небось, соскучился по цыплятам табака. Ну, вздрогнем!
ТРЕУГОЛЬНИКОВ
(недоуменно и печально смотрит на него). Вздрогнем! (Поднимает рюмку.)
На сцене продолжается чаепитие в семействе Принцкеров. Кроме того, неподалеку появился столик, за которым сидят Аброскин и Светлана.
АБРОСКИН
Что-то мне хочется сделать, сам не пойму что. Куда-то меня вечно тянет по утрам.
СВЕТЛАНА
Шел бы в институт, папка. Иди и поработай, старый лентяй. (Она пьет чай и смотрит прямо перед собой в одну точку.)
АБРОСКИН
Ты знаешь, Светка, я не могу работать. Странно. Там, в тех нечеловеческих условиях, я все время работал над своей темой. Не было никакой надежды, а я работал. Пилил лес и думал, лежал на нарах и писал. Наверное, это была защитная реакция. Мне приходили в голову замечательные мысли, будь у меня тогда нынешние условия… Сейчас есть все, а хватает меня только на то, чтобы читать лекции студентам третьего курса, и тема стоит, а я хожу вокруг да около, и голова у меня пустая и словно оклеена изнутри листками стенного календаря…
СВЕТЛАНА
(не меняя позы, ровным голосом). Мобилизуйся, папка, ведь ты старый боец.
АБРОСКИН
(долго смотрит на нее, потом, хватив кулаком по столу, вскакивает). К черту! Когда люди избавятся от этого проклятия? Ведь ты же вся в пружину сжата, вокруг тебя прочерчен круг. Дочка, над тобой зло подшучивают! Когда это кончится?
СВЕТЛАНА
(глухо). Лучше этого нет ничего на свете.
АБРОСКИН
А общество, а история, а наука? А жизнь? Все, что было с тобой раньше, ты забываешь, когда над тобой прочерчивают круг? Ты становишься гладкой и закрытой, к тебе не подступись! Или ты забыла, как вы жили с мамой без меня?
СВЕТЛАНА
Это давно было.
АБРОСКИН
Ой, конечно, давно! Без меня вы жили давно, Сталин умер очень давно, война была сто лет назад, а революция вообще бог знает когда… Все для вас было давно!
СВЕТЛАНА
Не нервничай.
АБРОСКИН
А как же мне не нервничать? Магические круги чертили и надо мной, но я хотел бы попытаться пробиться к разуму, представить – вот этот человек такой, а этот другой, мне не было безразлично.
СВЕТЛАНА
А мне безразлично, какой он, важно, что он – это то самое.
АБРОСКИН
(решительно). Это не любовь!
СВЕТЛАНА
А кто тебе сказал, что это любовь?
АБРОСКИН
(с жалкой иронией). Благодарю за содержательную беседу. (Уходит.)
СВЕТЛАНА
Ты в институт?
АБРОСКИН
Да-да, в институт. (Выходит на авансцену к стеклянному киоску, замечает в другом углу Кисточкина и Треугольникова, весело беседующих и выпивающих). Вот он сидит, герой дня. Это деятель новой формации, а что я знаю о нем? Крутит у себя в комнате модернистский джаз, а статьи пишет вполне на уровне, даже более того. Впрочем, что я понимаю в статьях? Только в одной статье я разобрался досконально, да и то на это потребовалось семь лет. Ой, тошно как! Я все еще не чувствую себя стариком. Старик может подойти к молодому человеку и предложить ему побеседовать по душам, а мне хочется либо выпить с молодым человеком, либо дать ему по роже. Чем мне заняться? Может быть, и вправду поехать в институт? (Подходит к киоску.) Три пачки чаю, пожалуйста!
БУФЕТЧИЦА
Какого?
АБРОСКИН
Цейлонского.
БУФЕТЧИЦА
Цейлонского нету.
АБРОСКИН
А какой есть?
БУФЕТЧИЦА
Какой вам надо?
АБРОСКИН
Если нет цейлонского, тогда грузинский.
БУФЕТЧИЦА
Так какой все же вам надо – цейлонский или грузинский?
АБРОСКИН
Цейлонского ведь нет?
БУФЕТЧИЦА
Нету.
АБРОСКИН
