Выпили.
Отец смачно крякнул, поднес к подпаленным усам кусок хлеба. Отложил, закусил огурцом. И тут же свернул самокрутку. Ничего, кроме самосада, он не признавал. Закурил и Александр. Горница быстро наполнилась едким дымом. Пришлось матери распахивать окна. Она же и прервала наступившее короткое молчание:
— Саш, ты не ответил, почему Риты-то с тобой нет?
— А потому, мать, нет, что не живем мы больше вместе.
Мать взмахнула руками:
— Ой, как же это так?
— Вот так! Твой сын теперь холостой, мать!
Отец нахмурился:
— Ты чего это удумал?
— Я? Ничего, отец! За меня все продумали другие!
— Ты о чем?
— Пап! Я больше не живу с Ритой. Это факт! И придется вам, хотите или нет, свыкаться с ним!
Отец слюной пригасил самокрутку.
— А вообще-то, Сань, правильное решение ты принял! Она мне сразу не понравилась. Уж больно много ветру в голове и гонору!
Мать цыкнула на мужа:
— Что ты говоришь-то, старый? Нормальная девка.
Александр добавил:
— Была! И все об этом! О Рите больше ни слова. Ее нет. Она чужая!
Он повернулся к отцу:
— Как насчет парилки?
Отец выставил вперед ладонь:
— Все сделаем в лучшем виде! Давай еще по стопарику, да пойду топить!
После бани Александр присел на скамейку во дворе. Отсюда открывался отличный вид. Внизу две ветлы, по которым он лазил мальцом, слева озеро, где впервые вошел в воду и сразу порезался. Покойная бабушка пожалела его тогда, приложила к ране подорожник. За озером выселки. Часть деревни в четыре хозяйства. В крайнем доме живет его сестра. Она замужем за Митькой Гульбиным, одним из трех братьев, которых Александр знал с детства, как знал и то, что их всегда называли куркулями. Ребята были жадные, но крепкие и дружные. Всегда держались особняком. Так и по сей день живут. Их дед и основал эти выселки, первым поставив там дом. По весне их заливало водой Оки, протекающей ниже, и сообщение с селом у этого семейства было на лодках. Эти лодки и сейчас видны на том берегу озера, причалены к длинному мостику. Слева лес. Реку не видно, лишь ее крутые берега, особенно противоположный, не густо заросший кустарником. Александр печально усмехнулся: и здесь «зеленка». Слева и справа прекрасные позиции для бронетранспортеров, способных огнем своих пулеметов «КПВТ» накрыть фронт села до клуба и церкви. Но о чем это он? Из этой «зеленки» стреляют разве что редкие охотники, и то в сезон, по уткам. Там подсолнух хороший и кукуруза. И озерки, в которых карась по локоть. Правда, когда это было.
К Александру вышел отец:
— Саня, гости собираются! Мы с матерью посоветовались, родне скажем, не смогла приехать Рита. Позже, возможно, а сейчас нет. Так что ты не проговорись кому, нас со старухой не подведи!
— Эх, отец, да все равно скоро о разводе станет известно всем!
— Станет, не спорю! И пусть станет известно, но не сейчас!
— Хорошо!
Во двор вбежала молодая женщина, сразу бросилась Александру на шею. Это была его сестра.
— Сашка! Приехал.
Калинин прижал к себе хрупкое тело сестры:
— Маша! Машенька! Как я по тебе скучал!
— Я тоже, Саш! Ты у меня самый лучший.
И женщина заплакала.
Александр слегка отстранил от себя сестру и воскликнул:
— А это что еще за косметика?
На лице Маши проступал, начав уже желтеть, синяк под глазом и был виден шрам над правой губой, которого в прошлый приезд Калинина у сестры не было.
Маша отмахнулась:
— Да ладно, Саш! Это ерунда, как говорится, дело житейское.
— Нет, ты погоди, что значит дело житейское?
В разговор вступил и отец:
— Ну, чего молчишь? Всю жизнь молчать будешь?
И объяснил Александру:
— Бьет ее Митяй, муженек ейный. По пьяному делу смертным боем бьет.
Глаза старшего лейтенанта помрачнели, в них зажегся нехороший огонек.
— Бьет? И за что же?
Отец продолжал:
— Да за что ни попадя! Дома уборку не так сделала, щи пересолила, с него с пьяного сапоги долго снимала. Придраться ко всему можно.
Александр спросил у сестры:
— И давно это началось? Раньше вроде у вас нормально все было! По крайней мере, так говорили.
Маша подтвердила:
— Да, раньше все по-другому было. Пока Василий, брат Митьки и Степана, с севера не вернулся. Он туда на заработки поехал, да что-то там не получилось. Приехал обратно злой как черт. Запил. И начал Дуську свою гонять. И братьев подначивать, вот, мол, как надо с бабами. Ну, те его примеру и последовали. И водку вместе жрать стали, и драться.
Калинин протянул:
— Та-ак! Ясна обстановка. И как же ты живешь там? Терпишь?
— А что делать, Саша, у меня же двойня! Куда мне с ними, да и Митяй не отпустит. Убьет, а не отпустит!
— Участковый про это безобразие знает?
Отец усмехнулся:
— А ты знаешь, кто у нас сейчас участковый на две деревни? Валька Суровикин, твой одноклассник бывший!
— А этот каким образом в милицию попал? Он же ворюгой еще в школе был, деньги из карманов в раздевалке таскал.
— Попал! Старшина цельный. А с Гульбиными, особенно с Васькой, они первые кореша. Вместе сети на реке ставят.
— Что, вот так спокойно и браконьерничают?
— А то? У Вальки инспектор рыбнадзора из райцентра корешок. В общем, сбилась компания.
— Понятно! Ладно, информацию к размышлению принял. Пойдемте в дом? Гости уже, наверное, собрались?
Маша отказалась:
— Вы идите, а я домой, к Гульбиным. И так, если узнают, что без спроса ходила сюда, Митяй буянить будет.
— Маша!
— Прости, Саш! Не могу! И хочу, но не могу! Да мы еще увидимся. Ты туда приходи. Тебя-то они не погонят.
Голос Александра прозвучал угрожающе:
— Приду! Обязательно приду!
