поразившее его лицо Алисы. Сейчас е„ т„мно-синие глаза напомнили ему глаза сэра Уоми, а зардевшееся от всеобщего внимания личико показалось ещ„ прелестнее. Необычайная красота Наль вызвала в сердце капитана болезненное воспоминание об Анне. Столь разные, эти женщины заставляли его ощущать себя ниже. Но если с первых же минут знакомства капитан признал в Анне женщину земли и увлекся ею как красавицей, то в Наль он увидел Мадонну. Взглянув сейчас на Алису, отметив е„ незаурядную красоту капитан ощутил к ней братское чувство, огромное уважение к светившимся в ней доброте и чистоте, но ясно сознавал, что это земное создание, которое ид„т обычным человеческим пут„м, подобно тысячам других. Все эти мысли пронеслись в н„м, но бури в себе он успокоить никак не мог. Ему казалось, что если бы от сидевшего рядом хозяина не исходили какое-то тепло, успокоение и мир, он просто не смог бы усидеть на месте от волнения.
– Не располагаете ли вы временем и желанием провести с нами конец недели?
– любезно спросил его лорд Бенедикт.
– Крайне тронут вашим вниманием. В данную минуту я совершенно свободен, но я жду из Парижа свою невесту с е„ родителями. Невесте моей очень не хотелось в Париж, но родители настояли на парижских нарядах, побаиваясь, очевидно, строгого суда моих сест„р и матери. Туалеты заказаны по телеграфу из Гурзуфа, так что времени это займ„т мало. Я вс„ же думаю, что провести завтрашний день в вашем чудесном обществе я мог бы без риска. Но…
– Нет, капитан, раньше понедельника своих гостей не ждите, слишком сложен для них этот вопрос. Вам же до этого времени делать в Лондоне нечего. Если вы хотите, чтобы кто- нибудь справлялся, нет ли для вас экстренных сообщений, то мой человек будет в городе и завтра, и в субботу. Соглашайтесь скорее, и я поведу вас гулять.
Капитан радостно взглянул на лорда Бенедикта и, смеясь, сказал:
– Когда хочется, соглашаться легко. Мне же так хочется иметь возможность высказать, какое чувство необычайного счастья испытываю я в вашем доме. Точно я жил здесь в раннем детстве, а теперь вернулся взрослым, так волнует меня этот дом, лорд Бенедикт.
– Я рад, очень рад, капитан. Живите, как в родном доме. Вечером Алиса нам поиграет, и я уверен, вы ещ„ больше полюбите нас.
Капитан вздрогнул и побледнел, вспомнив Анну, е„ игру, Ананду, сво„ видение… Флорентиец взял его под руку и, пригласив всех желающих присоединиться к предобеденной прогулке, направился к выходу в парк. Генри, не спускавший глаз с капитана, чувствовал себя забытым и одиноким. Он вспомнил о матери, об их бедности, о том, что он мог бы предоставить ей хотя бы минимальный комфорт и красоту, которые она так любит. Но до сих пор он думал только о себе, ничего не достиг и ничего не дал матери.
– А вы разве не с нами, мистер Генри? – услышал он голос Алисы и увидел, что сидит один за столом, а возле него стоят Алиса с Амедеем.
– Боже мой, что сказал бы лорд Бенедикт о моей рассеянности! День ещ„ не кончился, а я уже успел дважды проявить бестактность. Что же будет дальше?
– Дальше вс„ будет прекрасно. Предложите мне руку и пойд„м догонять друзей. По смеху Сандры мы сразу определим, где их искать.
– Я был бы счастлив, леди Алиса, исполнить ваше приказание, но не имею понятия, как ведут даму. Будьте милосердны, идите с лордом Амедеем, а я пристроюсь подле вас. А то я что-нибудь да натворю, уж пожалейте меня, пожалуйста, – молил Генри.
Со смехом взяв незадачливого кавалера под руку, Алиса вскоре заставила его забыть о своей застенчивости. Доброта девушки, е„ приветливость, маленькая, воздушная фигурка – вс„ наводило на мысль о поразительном сходстве с его красавицей-матерью, которую он, ещ„ сравнительно недавно, помнил златокудрой. – Отчего вы так печальны. Генри?
– Я впервые понял, сколько совершил в жизни неверных поступков, а потому впадаю в грусть.
– Ну, Генри, если впадать в грусть, да ещ„ начать раскаиваться, тогда не хватит времени побыть вес„лым. Забудьте ваши скорби, пока жив„те здесь. Расскажите нам что-нибудь о понравившемся нам всем капитане. Вы его давно знаете?
– Я познакомился с ним в Константинополе у Ананды, – с трудом выговорил это имя Генри. Но тут же встретил взгляд Алисы, такой добрый и ласковый. И Алиса, с е„ огромными синими глазами, была до того похожа на миссис Оберсвоуд, что у Генри стало легче на душе. Он перестал чувствовать себя одиноким и рассказал своим спутникам вс„, что знал о капитане, об Анне, о е„ чудесной, волшебной игре и красоте.
– Сегодня вы будете играть нам. Я боюсь этого момента. И не один я его боюсь. Я видел, как вздрогнул Джемс Ретедли, когда лорд Бенедикт упомянул о музыке. Уверен, что он так же страдал, когда играла Анна. Ято рыдал, в моей душе клокотал ад, словно в мо„м сердце смешалось и боролось между собой вс„ добро и зло мира. Правда, мне кажется, что нет на свете человека, могущего спокойно слушать игру Анны или Ананды. А уж оба вместе они разрывают сердце на части, заставляя вас понимать сво„ ничтожество и беспредельную красоту жизни.
– Вы меня не бойтесь. Я только любительница. Я ещ„ ученица, а не настоящая пианистка. Это снисходительность лорда Бенедикта заставляет его слушать и хвалить меня.
– Да, – улыбаясь, вставил Амедей. – Если вы ещ„ только ученица, то что же будет, когда станете артисткой?
– Трудно сказать, лорд Мильдрей, достигну ли я этого. Папа был пастор, а выше его, считаю, я певцов не слышала, если не считать лорда Бенедикта, в голосе и пении которого есть что-то особенное, чего я словами описать не могу.
Генри вспомнил голос Ананды, вспомнил, как бывало тот играл в Венгрии под аккомпанемент своего дяди, и у бедного юноши скатилась непрошеная слеза прямо на ручку Алисы.
– Генри, я видеть этого не могу, и ещ„ больше не хочу, чтобы это видел лорд Бенедикт, – очень тихо, очень спокойно, но так повелительно сказала Алиса, что сл„зы юноши мгновенно высохли.
– Простите, – прошептал Генри, отирая слезу с е„ руки. – Я болен и потому не владею собой.
– Вы страдаете, но ведь никто у вас не умер, ничего ещ„ не потеряно. Мужайтесь, нельзя быть слабым в доме лорда Бенедикта… Он так велик, что тот, кто хочет быть подле него, должен найти в себе полное самообладание. Я слышу впереди голоса, мы догоняем общество. Будьте радостны, раз вы здесь. Верьте и поймите, что ничто не потеряно. Соберите же внимание и силы и покажите себя достойным того радушия, которое вам оказывает этот дом.
– Простите еще раз. Спасибо за поддержку. Вы так поразительно похожи на мою мать, что всякий, увидев вас вместе, принял бы вас за мать и дочь.
Голоса слышались вс„ ближе, и совсем неожиданно для Генри они очутились перед лордом Бенедиктом, который держал под руку капитана и объяснял Тендлю сложное строение цветка.
– А ты, Алиса, сумела привести братца Генри в радужное состояние духа. Как это, волшебница, тебе удалось? Я, как ни старался, а выходил у меня только рыцарь печального образа.
– Если бы у меня была такая сестрица, как леди Алиса, я бы, наверное, смог достигнуть чего-нибудь и меньше наделал бы бед, – принимая цветок от лорда Бенедикта и благодаря за него, сказал Генри.
– А разве у тебя не было близкого друга, который тебе мог бы помочь своей любовью?
– У меня есть мать, как вам, к моему удивлению, известно. Но я лишь недавно сумел оценить е„ любовь и дружбу и вообще понял, чем меня одарила жизнь. И только перед вами могу признаться в одной из грубейших своих ошибок.
– Не тоскуй, друг. Вс„ поправимо между матерью и сыном, если мать носит в сво„м сердце беззаветную любовь и ничего не требует за свой подвиг любви.
– О лорд Бенедикт! Моя мать – святая. Только не с иконы, а хлопочущая в нашем бедном доме. Рядом с ней все находят успокоение. Один я его не находил, я искал там, где были слишком высокие, недосягаемые для меня люди.
Возле Флорентийца оставались теперь только капитан и Генри.
– Я понимаю, ты скорбишь об Ананде. Могу тебя порадовать. Капитан Джемс прив„з мне письмо, и в н„м Ананда немало говорит о тебе. Он просит меня загладить его ошибки в отношении тебя. Но, как видишь, я и без его просьбы тебя разыскал, – ласково говорил Флорентиец.
На лице капитана в третий раз отразилось необычайное изумление. Письма, переданные ему для лорда Бенедикта незнакомым человеком, вс„ ещ„ лежали в его кармане. А лорд Бенедикт рассказывает Генри, о ч„м пишут в одном из них.
– Вот видите, друзья мои, как много ещ„ в жизни для вас непонятного, что кажется чудесным, а на самом деле вс„ просто и ясно. Тебе, Генри, повторяю совет Ананды: Радость – непобедимая сила. А вам, капитан, скажу больше: двигайтесь дальше именно так, как начали в Константинополе. Там вы увидели, здесь нашли. Действуйте же так, чтобы уже не расставаться со мною. Завтра я поговорю с вами обоими, а теперь пора возвращаться, Я обещал вам вечером музыку, но вы е„ боитесь. Не настраивайте себя на этот лад. Если уж вы начн„те напер„д настраивать свои нервы, как им воспринимать то или иное явление, да ещ„ запутаете себя боязнью и воспоминаниями, – вы никогда правильно не воспримете ни одного факта жизни.
Мужество, одно мужество и бесстрашие раскрывает ВСЕГО человека, ВСЕ Его силы и таланты. Старайтесь оба обрести свободное восприятие жизни, не отягощенное мусором личных неудач и скорбей. Живя здесь, не ощущайте себя выключенными из жизни, оторванными и сохраняемыми под моим стеклянным колпаком. Ощущайте себя подключенными к моей энергии, раскрытыми для самого большого героического напряжения.
Никакая скорбь не может сковать той абсолютно НЕЗАВИСИМОЙ СУТи, что жив„т в сердце человека. Находясь сейчас в нашей семье, ищите в себе гармонию. Здесь вам легче будет почувствовать мощь своего духа, легче прийти к радости понимания божественной красоты, в себе носимой.
Лорд Бенедикт покинул молодых людей, предоставив их друг другу, и направился к Сандре и Тендлю, старавшимся постичь тайну игры в бокс; оттуда вскоре послышался жалобный хохоток Сандры, поднятого лордом Бенедиктом одной рукой. Обратная дорога показалась Генри и капитану очень короткой, так были погружены они в свои думы. Увидев вблизи дом. Генри шепнул капитану:
– Дорогой капитан, благодарю вас, десять тысяч раз благодарю за вс„.
– Вот уж, Генри, не знаю, кто кого должен благодарить. На вашем примере я так много понял, что, право, мы квиты.
Незаметно промелькнул обед, и наконец вс„ общество перешло в гостиную, где стоял рояль. У лорда Бенедикта не было обычая после обеда в мужской компании пить спиртные напитки. Вино подавалось л„гкое, и заканчивали обед все вместе, вопреки английскому обычаю. Помня, что им говорил хозяин во время прогулки, оба гостя старались сохранить в себе мир и приготовиться к восприятию музыки без всяких предвзятых мыслей. Наль сидела рядом с капитаном, и он ещ„ раз имел случай близко наблюдать безупречность е„ красоты. И ещ„ раз сказал себе, что Наль не может быть сравнима ни с кем, даже с Анной, красота которой совершенна, как и е„ бездонные глаза, огромные, палящие. Анна плоть, хотя и утонч„нная и божественно прекрасная. Наль же стихия высшая, если и пришедшая на землю, чтобы жить по е„ законам, то только для того, чтобы рассеивать мрак вокруг себя.
Он взглянул на Алису, которой хозяин помогал поднять крышку рояля. И капитан решил, что он видит вовсе не ту Алису, которую, как ему казалось, он так хорошо рассмотрел и понял, к которой тянулось его земное сердце, как к равной ему сестре по плоти и крови. Теперь у рояля сидело существо, синие глаза которого, полные доброты, сверкали такой волей, силой, вдохновением, что тоже жгли, как огонь. А воздушная фигурка девушки словно жила не в этой комнате, а где-то далеко, кого-то видя, куда-то стремясь, и порыв е„ так сильно ощущал капитан, что ему казалось, вот-вот Алиса поднимется и улетит. Чем-то она напоминала ему совершенно не похожую на не„ Лизу, когда та брала в руки скрипку и так же забывала окружающее.
Первые же звуки ошеломили капитана. Мощь и радость лились из-под пальцев Алисы, и Джемсу казалось, что звуки охватывают его со всех сторон, точно стены, потолок, пол – вс„ звучит, вс„ отвечает этим волнам любви. Капитану не плакать и рыдать хотелось, как в Константинополе. Не скорбь о потерянных годах рвалась из его души. Он был счастлив, что жив„т, что знает в себе силу победить препятствия и выйти в тот мир Света, где жив„т «человек его мечтаний». Ему чудилось, что звуки Алисы говорят о н„м.
Ещ„ и ещ„, уступая просьбам, играла девушка, но вот она задумалась, замолкла, заиграла какой-то ритурнель и… запела. С первыми же звуками е„ голоса Генри вскочил, протянул к ней руки и вскрикнул: «Мама!» Он пошатнулся и упал бы, если бы не подоспели Николай с Амедеем, подхватившие юношу. В глубоком обмороке Генри был отнес„н в кабинет лорда Бенедикта, который просил всех успокоиться, объясняя обморок Генри надорванностью его нервной системы. Когда Генри очнулся, то увидел прекрасное лицо Флорентийца, который рассказал, улыбаясь, почему он очутился в его кабинете.
– Простите, лорд Бенедикт. Теперь я вс„ вспомнил. Когда леди Алиса запела песню, что мне в детстве певала мать, то е„ голос, глаза и вся фигура до того напомнили мне мою маму,
