комкором:
– Слушаю, Петр Георгиевич!
– Мой «УАЗ» готов?
– Так точно!
– «Спектр» загрузил?
– Как и приказали!
– Вопросы у радиотехников приказ насчет системы не вызвал?
– Нет! Я ж систему через знакомого прапорщика взял. Комбат даже не в курсе!
– Молодец, Миша! Молодец. Но не проболтается ли твой дружок насчет системы?
– Не-е! Свой человек! Я ему сказал, к вам какая-то «шишка» из Москвы приезжает, вот и решили на озерах отдохнуть. А путь туда через запретную зону! Поэтому и «спектр» понадобится. Василий, прапорщик, лишних вопросов не задал, да и не дурак он идти против воли командира корпуса. За должность держится.
Генерал улыбнулся:
– Это хорошо, что держится!
Про себя он подумал: «Вот только недолго осталось держаться за эту самую должность. Уже завтра Василий попадет под прессинг контрразведки и ФСБ. Да и черт с ним! Слишком мелкая сошка, чтобы думать о нем!»
Водитель спросил:
– Когда выезжаем, Петр Георгиевич?
– А почему не спрашиваешь, куда выезжаем?
– Так это вы сами скажиете, чего спрашивать?
– Вот и о времени выезда и о маршруте движения тоже узнаешь, когда скажу! Будь возле машины. Следи, чтобы никто к ней ближе пяти метров не подходил.
– Да кто ж к «УАЗу» комкора подойдет, Петр Георгиевич?
– Тоже верно! Однако находиться возле автомобиля и ждать! Ждать приказа на выезд!
– Один вопрос разрешите?
– Давай!
– С охраной поедем?
– Нет!
– Понял! Разрешите идти?
– Иди, Миша!
Как только за прапорщиком закрылась дверь, Федин вздохнул: «Вот и еще одна жертва обстоятельств. Только Мише, в отличие от командиров автобата, вертолетного звена и дружка Василия, трибуналом не отделаться. По нему придется принимать кардинальное решение! Впрочем, оно уже принято!»
Командиру корпуса вдруг стало жалко майора, столько лет служившего ему верой и правдой. Не без дополнительных льгот и особого привилегированного положения, естественно, но служившего верно. Однако ничего не поделаешь. Жаль и офицера, и семью его, но изменить уже ничего нельзя. Одно успокаивает, Михаил даже не поймет, что его жизнь оборвалась. Умрет мгновенно. Об этом позаботится сам Федин.
Генерал закурил.
С его стороны все, касаемо плана Самаранова, сделано. Теперь дождаться начала операции, а там... там как фишка ляжет. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах. Но до этого на связь должен выйти командир ракетного дивизиона. Табанов спокойно принял переданные ему дополнительные пятьдесят тысяч долларов. Принял как должное. Смирился с положением или вошел во вкус? Вот его капризная жена поди сейчас довольна? Не кинет ли самого полковника, скрывшись с бабками? Вряд ли, пока не выдоит муженька до конца.
В это же время в расположении штаба ракетного дивизиона Табанов вызвал к себе своего заместителя подполковника Шорина. Вечно занятый НШ не заставил себя ждать:
– Разрешите, товарищ полковник?
– Входи, Игорь Александрович!
Заместитель присел за стол совещаний, достал блокнот и приготовился, как всегда, внимательно слушать командира. Служака до мозга костей! Такие своим упорством и до генеральских погон дослуживаются. Но Шорину это не грозило. Не носить лампасы нынешнему начальнику штаба дивизиона. Тюремную робу – да, лампасы – нет. Этому служаке не повезло. Ему бы в другой части служить, но, как говорится, – от судьбы не уйдешь.
Полковник внимательно посмотрел на заместителя:
– Сегодня в 23.00 я с группой офицеров проверю несение службы дежурными расчетами пункта дислокации ракетных комплексов.
– Позвольте узнать, чем вызвана внеплановая проверка?
Табанов ответил:
– Собственным решением. Этого мало?
Шорин являлся педантом во всех вопросах:
– Исходя из инструкций и ваших должностных полномочий, мало!
Табанов сохранил спокойствие:
– Тем не менее проверку я проведу! И требую, чтобы на пункте дислокации комплексов об этом не знали!
– На пункте не узнают, об этом можете не волноваться, но вот в главный штаб о принятом вами решении я просто обязан доложить!
Полковник покачал головой:
– Не хочешь ты, Игорь Александрович, служить в согласии с начальством, а при твоих амбициях и планируемых перспективах это нежелательно. Но долг есть долг, а потому докладывай! Только перед тем, как вызвать оперативного дежурного по главному штабу, подумай, стал бы я без санкции начальства затевать какие-либо нарушающие инструкции мероприятия? Хорошо подумай, раз сразу не можешь оценить обстановку. Запретить докладывать я тебе не могу, так что поступай как знаешь!
Подполковник задумался. Действительно, похоже, он сказал глупость. Табанов один из лучших комдивов в войсках и вдруг пошел бы на самодеятельность, грозящую ему серьезными осложнениями по службе? Не пошел бы. Следовательно, имеет разрешение. Доклад же Шорина вполне в состоянии испортить отношения заместителя с командиром. А это нужно подполковнику, имевшему, в свою очередь, перспективу занять должность Табанова? Совершенно не нужно!
– Извините, товарищ полковник! Сказал, не подумав, усталость, наверное, берет свое, мешает сосредоточиться!
– Значит, решил не докладывать в штаб о моих действиях?
– Конечно, нет!
– Правильно, Игорь! А насчет усталости, отдохни пару суток, видок у тебя не ахти! И чего ты изводишь себя службой? Мог бы и сбавить обороты. Я же не требую, чтобы подчиненные пахали на износ?! Да и необходимости в этом нет никакой! Отдохни!
Подполковник встал:
– Есть пару дней отдохнуть! Рапорт на временное освобождение от должности писать?
– Не надо! К чему лишнюю бюрократию разводить?
– Разрешите идти?
– Да! И передай дежурному, чтобы вызвал ко мне майоров Крылова со Степановым и капитанов Шуйко с Андреенко!
– Есть!
Заместитель закрыл за собой дверь.
Табанов ударил кулаком по столу. Тоже мне, контролер нашелся. Доложить наверх о всех нарушениях обязан! Доложишь, когда особисты за задницу возьмут. Вот тогда наговоришься от души. Скажешь то, чего не знаешь! Карьерист, мать твою!
В дверь постучали. Прибыли вызванные комдивом офицеры. Полковник разрешил им войти и занять
