«дипломат»? В нем пятьдесят тысяч долларов новенькими, хрустящими стодолларовыми купюрами. Неплохая цена за несколько минут чтения текста, не так ли? И вы эти деньги сможете, дабы в дальнейшем не возникало недоразумений, забрать прямо сегодня, покидая мой дом. Естественно, заключив со мной письменный договор о сотрудничестве.
Туганов опрокинул вторую рюмку коньяка.
– Вы говорили, что пресса не сможет добраться до меня? Что вы подразумевали под этим утверждением?
Штерн спокойно объяснил:
– То, что сразу после выступления вам, Николай Валерьевич, вдруг станет плохо. И это неудивительно. Выступить против того, кого всегда считали кристально честным человеком, можно сказать, младшего друга. Ну, а раз вам станет плохо, то вас доставят в больницу, где уже моими усилиями вам обеспечат такую охрану, что в палату муха без разрешения залететь не сможет, не то что какой-нибудь репортер. А после второго тура выборов, когда меня объявят главой областной администрации, интерес к вашей персоне угаснет.
– Да у прессы, может, и угаснет, но не у прокуратуры! Брединский не оставит клевету без ответа и непременно обратится в правоохранительные органы. Тут-то и выяснится, что я намеренно лгал против одного из кандидатов. В результате итоги повторного голосования могут быть и, скорее всего, будут признаны недействительными, а я, возможно, вместе с вами окажусь на скамье подсудимых.
Генерал приблизил физиономию к Туганову:
– Николай Валерьевич, я похож на идиота?
– Нет. Но задумали весьма опасную аферу.
– Запомните, я никогда ничего не делал, тщательно не подготовив базу. Не беспокойтесь – ни вы, ни уж тем более я не подвергнемся никакому судебному преследованию.
– Почему вы так уверены в этом?
– А вот это, уважаемый Николай Валерьевич, уже не ваши проблемы.
– Но я должен...
Штерн вновь повысил голос:
– Вы должны сделать только то, что я сказал, и ничего больше. И... у вас просто нет выбора! Либо вы зачитываете семнадцатого числа текст, с которым имели возможность ознакомиться, либо... числа двенадцатого вас торжественно похоронят на аллее Славы Переславля. Думаю, на похоронах бывшего губернатора, внезапно умершего от острой сердечной недостаточности, дефицита в венках не будет. С большим сожалением возложу и я свой венок, даже речь произнесу проникновенную. Так что мой вам совет: подписываем договор, который будет уничтожен сразу после выборов, отмечаем это дело и с пятьюдесятью тысячами долларов и с текстом выступления вы благополучно убываете домой, в свою уютную квартиру.
Генерал опрокинул рюмку водки:
– У нас не так много времени, Николай Валерьевич. Всего пять минут. Подумайте только: пять минут между обеспеченной старостью и смертью! Неминуемой смертью, ибо инъекцию, в случае отказа, вам введут прямо здесь и прямо перед тем, как отпустить на все четыре стороны. Время пошло.
На Туганова жалко было смотреть. И данное обстоятельство вполне удовлетворяло Штерна. Генерал не без удовольствия следил, как внутри бывшего губернатора идет борьба за выбор остаться до конца честным человеком, но умереть, или стать предателем и преступником, но сохранить жизнь, получив при этом приличную сумму денег. Жажда жизни любой ценой победила. Туганов, опустив голову, произнес, не дожидаясь истечения отведенных ему пяти минут:
– Я принимаю ваше предложение. Но делаю это под давлением невиданного шантажа.
Штерн усмехнулся:
– Можете оправдывать свой выбор чем угодно. Мне это неинтересно.
Он вновь подошел к сейфу, достал скрепленный скобами пакет документов, бросил их на столик рядом с ранее данным Туганову текстом:
– Прочитайте условия договора и подпишите его, как положено, на каждой странице. В нем нет ничего компрометирующего вас, лишь согласие за оговоренное вознаграждение сотрудничать с моим избирательным штабом. Повторюсь, договор составлен в единственном экземпляре, распечатан на специальном принтере, заправленном специфической гуашью, что исключает копирование документа. При желании можете убедиться, что копии с договора сделать невозможно. Также я подтверждаю, что документ будет уничтожен в вашем присутствии, в больнице, после выступления перед избирателями 17 сентября сего года, на котором вы зачитаете текст, с которым имели возможность ознакомиться.
Туганов подписал договор на каждой странице.
Штерн взял его в руки и произнес:
– Простая бумага с набором слов, обычные подписи, а цена этой макулатуре какова, а? Жизнь! Да! Что ж, я рад, вы поступили благоразумно. Теперь отметим по третьей рюмашке наше соглашение?
Бывший губернатор отказался:
– Нет, я больше не буду пить. И вообще, я хочу покинуть этот дом. Он душит меня.
– Вас никто не держит. Забирайте кейс с деньгами, которые можете пересчитать, текст, и человек, который привез сюда, отвезет вас обратно домой.
Туганов поднялся, сложил в папку листы текста и подошел к рабочему столу хозяина кабинета. Открыл кейс, заполненный пачками стодолларовых купюр. Вытащил одну из них, перелистал, не считая, и положил на место. Накрыв деньги папкой, закрыл «дипломат».
– До свидания, господин Штерн!
– Всего вам доброго, Николай Валерьевич. Так что вы уж постарайтесь внятно объяснить публике, кем на самом деле «оказался» господин Брединский, и можно ли такому негодяю доверять власть.
– Представляю, что с ней сделаете вы.
– Этого вы даже представить не можете.
Штерн вызвал Шаламеева и приказал тому доставить Туганова домой. Бывший капитан указал бывшему губернатору на дверь:
– Прошу на выход, Николай Валерьевич!
Туганов и Шаламеев покинули кабинет. Тут же в него вошли Овчар, Шорин и Курко. Генерал приказал последнему:
– Вася, принеси-ка нам бутылочку водки да закуски какой-никакой. Отметим первую серьезную победу во втором туре.
После выпивки представители предвыборного штаба расселись за столом совещаний.
Генерал, по очереди осмотрев подчиненных, проговорил:
– Туганов сделает то, что нам надо, на митинге 17 сентября. Теперь пора браться и за Брединского!
Штерн повернулся к Шорину:
– Саша! Люди, которых мы запросили у наших друзей, прибыли?
– На подходе, босс. Утром будут в Переславле.
– Их проинструктировали, где остановиться?
– Так точно!
– Хорошо! Завтра в 15.00 я должен лицезреть их в усадьбе деревни Хвоста.
Шорин заверил:
– Будет сделано, генерал!
– Это не все. С гостями контактирует только Шаламеев. Никого другого из штаба они знать не должны.
– Понятно!
– Проинструктируешь Виктора.
– Есть!
Штерн повернулся к Овчару:
– Что у нас, Семен Альбертович, с сестрой жены Брединского, Надеждой Юрьевной Соколовой и ее дочерью?
