комбата решил подготовить площадку перед боксами, залатать дыры в проволочном заграждении, поправить столбы. Волкова с Сониным направили внутрь бокса подмести покрашенный бетон, заменить промасленную ветошь на рессорах стоящих на длительном хранении автомобилей с боеприпасами. Жуков проинструктировал молодых солдат, дополнительно приказав на месте стоянки, не разведя грязи, помыть «КамАЗы», стоявшие крайними. И не на колодках, как остальные. Придать им вид машин, не выходящих из бокса.
По общей команде начались работы. Принесли воду в ведрах с пожарного щита, достали щетки комплекта обработки техники после применения оружия массового поражения. Подошли к машинам.
Волков сказал товарищу:
– Эти ночью заходили в парк?
Сонин пожал плечами:
– Ну и что?
– Да ничего.
– Вот именно. Начнем работать или пойдем в курилку, перекурим?
Волков усмехнулся:
– Тебе Жуков перекурит. У него все по команде. А ее на перерыв не поступало.
Сонин осмотрелся:
– Да плевать я хотел на этих шакалов, покурю здесь. В углу, за машинами, у пожарного щита.
Волков воскликнул:
– Да ты что? А если искра? Тенты пыхнут, глазом моргнуть не успеешь, а загорятся машины – этот склад на клочья разорвет. Тут же и снаряды, и патроны, и гранаты, и даже зенитно-ракетные комплексы.
– Я аккуратно! А ты лучше, Диман, выйди к воротам да на стреме постой, лады?
– Ну, гляди! Может, не надо?
– Помнишь, как в фильме про Шурика: «Надо, Федя, надо!» Не во всем же подчиняться этому дуролому Жукову? Сам-то ходит по территории с сигаретой! Ему, значит, можно нарушать инструкции, а нам нет? Мы что, рабы? Так постоишь на атасе?
Волков согласился:
– Ладно. Только ты быстро!
– Три минуты.
Сонин ушел за машины. Волков шагнул к воротам, откуда мог видеть всю территорию перед боксом.
Прошло пять минут. За это время можно выкурить две сигареты, а Сонина нет. Волков крикнул в бокс:
– Антон, ты чего, уснул там у пожарного щита?
В ответ приглушенное:
– Да погоди ты! Стой, где стоишь, да смотри за подходами внимательно.
– Что произошло?
– Скоро узнаешь! И охренеешь по полной! Вот только еще кое-что проверю?!
– Да где ты?
– Где, где? В кузове! Но молчи и смотри в оба.
Вскоре Сонин подошел к товарищу.
Волков спросил:
– Ну чего?
Антон серьезно взглянул на сослуживца:
– Чего, спрашиваешь? А то, что в «КамАЗах», которые ночью завезли на склад взводный и зампотыл, не боеприпасы и оружие, а что бы ты думал?
– Антон, не тяни, ну откуда мне знать?
Сонин ответил кратко, как ударил бичом:
– Наркота!
Волков застыл в крайнем удивлении, тихо повторив:
– Наркота?
Сонин шмыгнул носом:
– Да! Оружейные ящики с пакетами героина.
– Да откуда ты знаешь, что это героин?
Антон усмехнулся:
– Откуда? Да у меня на гражданке половина друзей на игле торчала. Сам пробовал, но вовремя остановился. Не втянулся. А пацаны не смогли. Троих после школы похоронили. Один ласты завернул от передозы, другой повесился, третий из окна выпрыгнул. Полетать, как птица, захотел. Ну и полетал. Штопором прямо на крышу иномарки, с девятого этажа. Страшная вещь, этот героин. Килограмм бешеных денег стоит, да что там кило, на «чек» иногда деньги не достать, а тут героина тонны. Это какие же «бабки»? И сколько жизней обреченных? Тысячи жизней! Не меньше!
Волков оторопел, затем спросил:
– А ты как про него узнал-то? Зачем в кузов полез? И как пролез, если тенты опечатаны?
Сонин невесело усмехнулся:
– Сам же на вопросы и отвечаешь. Узнал о наркоте, потому что решил посмотреть, чем загружены «КамАЗы», чувствовал, неспроста их ночью сами офицеры сюда заводили. А залезть смог, потому что на тенте самого крайнего «КамАЗа» пломба неплотно прижата к проволоке. Видно, торопился наш старлей. Я проволоку вытащил, трос отпустил, дырочка образовалась. В кузове в два ряда обычные оружейные ящики. Вместо печатей пластиковые блямбы. Короче, вскрываю верхний ящик – пакеты. В пакетах порошок. Один аккуратно проковырял, отсыпал порошку. Убедился, героин. Ну, положил обратно. Посмотрел ящики у кабины – тот же самый груз. Следы убрал, печати в порядок привел и – к тебе. Вот такие дела, Диман. Если в первом «КамАЗе» наркота, то и во втором тоже! И банкуют героином зампотыл с нашим взводным. Кто бы мог подумать, что такое может быть в армии? А ведь кто-то очень умный решил часть использовать как схрон наркоты. Кто здесь чего проверит?
Волков задумчиво произнес:
– Так, значит, и комбат в этом деле замешан?
Но Сонин отверг предположение друга.
– Вряд ли! Бизнес, конечно, выгодный, но и риск какой? А если все же менты или фээсбэшники выйдут на склад? Тогда командир получит на всю катушку. И, скорей всего, из зоны уже не выйдет. А свобода для подполковника, да и для всех других, куда дороже денег. Любых денег. Тем более комбат – офицер перспективный, у него боевой орден, связи в Москве, скоро, говорят, в бригаду уйдет. Получит полковника. Там и до генерала недалеко. Нет! Грабов наверняка ничего не знает о делах подчиненных! А те пашут на мафию. И в группировке Лопухов с Кутенко, ну, может, еще начальник службы ракетно-артиллерийского вооружения, хотя не факт! Возможно, с Лопуховым и Кутенко был заодно и прапор, что сгорел вместе с домом. Но это тоже предположение. В общем, с наркотой связаны те, кто имеет доступ к верхним складам. А это Кутенко и его начальник Лопухов. Вот они, суки, и плетут кружева. Но они «шестерки». Не торгаши, а так, обслуга точки отстоя товара. Торгаши где-то в стороне.
Волков сказал:
– Думаю, лучше сделать вид, что ничего не видели. Иначе можно на нож или пулю налететь!
Сонин же неожиданно решил:
– Надо комбату о наркоте доложить!
Волков воскликнул:
– Ты в своем уме? А если он все же заодно с Лопуховым и Кутенко? Если сам стоит над ними в этом деле?
Антон отрицательно мотнул головой:
– Нет! Если бы комбат стоял над этим делом, то наркоту не тайно, а открыто, в смысле днем, и спокойно на складе укрыли! Чего проще? Отправил «КамАЗы» в командировку. Те и вернулись с грузом. На виду у всех. Да и печать свою подполковник штампанул бы, ни одна сука не полезла бы проверять кузова. Нет, подполковник все сделал бы по-другому. Он не в банде! Точняк. Да и не станет заниматься этим человек заслуженный. А комбат в Чечне воевал, в плену был, бежал, орден имеет Мужества. Не станет он ни за
