– Нет, Саня, погоди! Это мы всегда успеем. Надо установить, имеют ли люди в коллекторе связь с террористами.
– Но как это сделать?
– Послушай их. Устройся поближе и послушай. Если перед тобой пост Дикого, то кто-то из них обязательно свяжется с главарем или еще с кем-нибудь из их шайки. Дикой должен знать, что происходит в коллекторе, а посему наверняка запланировал контрольную связь. По ней и определим, кто устроился в коллекторе. Задача ясна?
– Так здесь можно всю ночь провести!
– Ты куда-то спешишь?
– Понял, выполняю!
Гончаров вернулся к Дубову. Прапорщик спросил:
– Ну что, командир?
– Приказал слушать этих подземных крыс. Говорит, возможен контрольный сеанс связи, если люди в коллекторе связаны с террористами.
– А что, логично.
– Конечно! Я пошел к углу, а ты располагайся здесь, не исключено, придется ночь делить, хрен их знает, когда они выйдут на связь с поверхностью и выйдут ли вообще? Так что я на стрему первым. Покурить бы! Да теперь не покуришь. Хоть бы сквознячок какой, а то штиль полный. А ведь здесь не может быть штиля?
– Это не факт!
– Ладно, пошел!
Спецназовцам не пришлось ни ночь делить, ни ожидать связи, ни даже послушать как следует разговор неизвестных. Ситуация разрешилась неожиданно и мгновенно.
Глава третья
Гончаров подошел к углу бетонного каземата. Неизвестный в это же время с другой стороны подошел к повороту. И стоило старшему лейтенанту выглянуть за угол, как он увидел перед собой небритую физиономию мужчины явно не русской национальности. Времени разглядывать неизвестного у старшего лейтенанта не было, и он действовал автоматически. Удар в челюсть отбросил неопрятного мужчину на пол, Гончаров крикнул за спину:
– Дуб, к бою!
И выскочил за поворот, где коллектор расширялся до приличной комнаты, посередине которой стоял ящик, приспособленный под стол. Вокруг него матрасы с одеялами и подушками. На матрасах – люди. Двое мужчин, таких же неопрятных, заросших, чей возраст определить было трудно, но славян, в отличие от того, кто пока еще находился в глубоком нокауте. И женщина, если можно назвать женщиной опустившееся создание, тощее, в грязной одежде, со свалявшимися, сальными клоками рыжих волос и опухшей физиономией.
Гончаров, направив автомат на тех, кто находился у ящика, приказал:
– Всем навзничь, руки вперед с разжатыми ладонями, ноги в шпагат. Одно лишнее движение – пуля в череп!
Обернулся к Дубову:
– Серый! Приведи в чувство ару и к собратьям!
Прапорщик ответил:
– Понял!
Через секунды нерусский полетел к ящику и растянулся возле женщины.
Дубов прошел комнату, обследовал участок коллектора за ней, вернулся, показав жестом: дальше – чисто!
Гончаров внимательно осмотрел притон. Или временный пост, замаскированный под притон, что тоже могло иметь место.
На столе – бутылка самогона, литровая, определить пойло не составило труда по тому, насколько оно было мутно. Рядом стояли стаканы, на газете огурцы, помидоры, копченая рыба, немного сала, лук в изобилии, чеснок, полбуханки надкусанного черного хлеба. Рядом с выпивкой и закуской – пачка «Явы», простой, в мягкой упаковке, спички, складной нож. Под потолком – «летучая мышь», неплохо освещавшая своеобразный бункер. Банка из-под консервов, приспособленная под пепельницу. И вонь, густым облаком повисшая в комнате. Еще одна странность. Эта вонь не выходила за границы участка коллектора, где устроились эти люди.
Старший лейтенант подошел к женщине:
– Красотка! Подъем! Да тихо, без шума! Не надо шуметь, вредно для здоровья. Поднимайся, поднимайся!
«Красотка» медленно поднялась, со страхом глядя на экипированного по-боевому офицера спецназа.
Гончаров спросил:
– Кто такие? И что здесь делаете?
Женщина заговорила, и в нос старшему лейтенанту ударил кисло-сивушный, сдобренный чесноком запах плотного перегара:
– Так мы, это, бомжи! Скитаемся по краю. Летом тут остановились. Живем здесь.
– Кто это мы?
– Так кто, я – Зинаида, да мужики – Гусь, Гога, Жердь. Гога – это тот, кому вы в рожу въехали.
– Бомжи, значит?
– Ага! Бомжи!
– Документов, конечно, при себе никаких?
– Ну, почему? Есть документы, без них сейчас никуда. Показать?
Женщина протянула руку за отворот кофты, но Гончаров остановил ее.
– Стоять! Никаких движений!
Кивнул Дубову:
– Прапорщик, обыщи даму!
Зинаида воскликнула:
– Как это обыщи? Меня даже эти, – она указала на лежащих мужчин, – не трогают.
С пола донеслось:
– Да кому ты, Шмара, нужна, трогать тебя? Тебе за бабки никто засадить не согласится, ну, разве что за большие. Ломаешься еще! Подчиняйся, дура!
Зинаида не замедлила ответить собрату по несчастью:
– Кто бы пел, козел безрогий! Не ты ли с утра разводил меня на случку? А, Гусара общипанный?
Гончаров прервал перепалку:
– Заткнулись!
И повторил:
– Дуб! Я сказал, обыскать женщину? Чего застыл? Выполнять! Да, тщательно осмотреть, с головы до пят.
Женщина ощерилась:
– Может, мне заголиться?
Но замолчала под суровым взглядом старшего лейтенанта, спокойно сказавшего:
– Надо будет, не только заголишься, но и наизнанку вывернешься! Поняла?
– Угу! Какой разговор?
Дубов, не скрывая брезгливости, обыскал бомжиху. Та, видя отношение к ней прапорщика, проговорила:
– Нос воротишь? Попробовал бы жить, как мы.
Прапорщик отошел от нее:
– В порядке, командир!
– Осмотри остальных!
Дубов принялся за мужчин. Гончаров обратился к женщине:
