— Я уже понял, — ответил Деметер, и тень пробежала по его лицу. — Но тебе не помешало бы немного развеяться, друг мой. Мы же не можем вечно ходить с мрачными физиономиями, не так ли?
— Война — мрачное дело, Соломон. Хорошие люди погибают, и мы не можем вернуть их к жизни, несмотря на всю нашу силу. Каждая потеря ослабляет Легион, а ты хочешь, чтобы мы смеялись над этим?
— Ну, мне кажется, Соломон не это имел в виду… — начал Юлий, но Марий резко оборвал его.
— Не защищай Деметера, Юлий, он прекрасно понимает, что говорит. И я поражен, что он несет эту чушь в то самое время, когда наши братья гибнут там, внизу!
Соломона по-настоящему задели слова Вайросеана, и он ощутил, как в нем растет злоба на неожиданно набросившегося на него друга. Он придвинулся вплотную к Марию и, пытаясь быть спокойным, произнес:
— Спасибо, без тебя я никогда бы не догадался, что на войне гибнут люди. Но что я знаю по-настоящему хорошо — погибших было бы во много раз больше, если бы в бой их вел не я. Каждый из нас воюет по-своему, и, если мой подход тебе не по вкусу — прости. Но я — тот, кто я есть, и меняться ради кого бы то ни было не собираюсь!
Деметер перевел дух и впился глазами в Мария, ожидая ответа, но Третий Капитан опустил голову и произнес:
—Прости, друг. Война сделала меня не в меру агрессивным, и я постоянно ищу, на ком бы сорвать свою ярость.
— Ясно, — сказал Соломон, его гнев быстро схлынул. — Просто ты так любишь делать все по книгам, что мне приходится время от времени показывать тебе обратный пример. Ты тоже меня извини.
Марий протянул руку, и Второй Капитан крепко пожал её. Вайросеан добавил извиняющимся голосом:
— Война делает нас глупцами, и нужно стараться изо всех сил, чтобы не поддаться ей и не изменить самим себе.
— Ты прав, да иначе и быть не может, — ответил Соломон. — Каждый из нас справляется по-своему. Вот Юлий, например, как-то незаметно сделался «покровителем искусств». Кстати, друг, как там поживают твои любимые Летописцы? Сколько твоих портретов и бюстов появилось на корабле за последние недели? Знаешь, Марий, скоро на «Гордости Императора» будет не повернуться — из каждого угла станет таращиться его физиономия, намалеванная на холсте или высеченная в мраморе!
— Послушай, если ты настолько уродлив, что художники падают в обморок от твоего вида — это ещё не повод запрещать им обессмертить мой прекрасный лик! — усмехнулся Юлий. — И вряд ли стоит винить меня за такую популярность — я ещё надеюсь услышать симфонию в мою честь от госпожи Киньски и увидеть себя на полотне Серены д’Ангелус. Ваш Первый Капитан совершенен во всем, не только в военном деле.
— Во-о-от такущее эго… — протянул Соломон, разводя во всю ширь свои длинные руки. В ту же секунду Врата Феникса распахнулись и в зал вошел Фулгрим, в полном доспехе и плаще, покрытом перьями цвета пылающего огня. Эффект был просто грандиозным — все речи за столом немедленно смолкли, и Астартес обратили взгляды к своему прекрасному и внушающему страх вождю.
Братство поднялось на ноги и стояло, склонив головы, пока Примарх не занял свое место. Как и всегда, по бокам от него шли Эйдолон и Веспасиан, в схожего вида плащах, оба несли в руках чугунные жаровни на подставках, в которых плясало жаркое пламя.
Даже здесь, за круглым столом, вроде бы равнявшим воинов, ни у кого не было сомнений в том, кто будет отдавать приказы. Может, в прочих Легионах подобные ложи и носили более «домашний» характер, но Дети Императора предпочитали этому соблюдение традиций и ритуалов, видя в почтении к ним ещё один шаг к совершенству.
— Братья-Фениксы! — воскликнул Фулгрим. — В пламени сем я приветствую вас!
БЕКВА КИНЬСКА, сидящая за широким столом в своей огромно по корабельным меркам каюте, мрачно смотрела через оправленный медью иллюминатор на голубую планету, плывущую под «Гордостью Императора». Певица вряд ли осознавала всю прелесть картины — её мысли целиком занимали лежащие перед ней чистые листы нотной бумаги, и, конечно же, поступок Остиана Делафура.
Ясное дело, паренек был простым и скромным, он и рядом не стоял с прежними любовниками Беквы, но его молодость — вот что всегда по-настоящему заводило её.
Юные мальчики, подобные ему, прямо-таки излучали невинность, и единственным удовольствием, острота которого не угасла для Киньски с годами и опытом, оставалось их развращение. В прежние годы, Беква всегда получала мужчин или женщин, на которых положила глаз, никому не удавалось «избежать» её объятий. То, что подобное случилось сейчас, на пике её славы, по-настоящему вывело знаменитость из себя. Злоба грызла её изнутри, и Беква про себя поклялась, что заставит Остиана как следует пожалеть о своих словах.
Никто не смеет отказывать Бекве Киньске!
Она положила пальцы на виски и начала массировать их круговыми движениями, пытаясь унять тупую боль, пульсирующую позади глаз. Гладкая, неестественная поверхность кожи вдруг показалась ей невыносимо холодной, и Беква вновь положила руки на стол. Косметические аугментации пока что справлялись с внешними признаками старения, но певица хорошо понимала, что вечно так продолжаться не может. Да, сейчас никто не посмеет отрицать её красоту, но сколько ещё лет ей осталось до того, как она превратится в отвратительную старуху?
Беква взяла со стола перо и подтянула к себе пару листов бумаги. Омерзительно чистых листов. Она разболтала всем, что собирается создать триумфальную симфонию в честь Лорда Фулгрима, но все ещё не выжала из себя ни единой нотки.
Быть избранной в Орден Летописцев — великая, но и ожидаемая честь, ведь никто не мог всерьез соперничать с её музыкальными талантами. Это всего лишь очередная ступень в её карьере, после Консервэтуар дэ Мюзик, новые горизонты, высшие достижения… бесконечное поле для идей и фантазий. По правде говоря, шпили городов-ульев Терры давным-давно ей наскучили: одни и те же лица, сто раз слышанные банальности — всё это скрипело на зубах, как песок, и было безвкуснее картона.
Да и что вообще могла предложить ей Терра? Ей, перепробовавшей все удовольствия плоти и все наркотики, что можно купить за деньги? Да и как вообще этот дряхлый, скучный мир мог удовлетворить её ненасытные душу и тело?
Быть может, думала тогда Беква, Галактика, пробужденная Великим Походом Человечества, принесет ей невиданные прежде наслаждения и восторги?
Что ж, время от времени такое случалось. Новые, растущие миры дарили певице истинные чудеса восприятия, истинные гении, окружающие её, словно заражали своими идеями. Музыка вновь лилась на нотную бумагу с кончиков пальцев Беквы, как в те времена, когда она выиграла Одеяние Аргенты Меркурио за свою «Симфонию Изгнанной Ночи».
Теперь же мелодии умерли в её душе, и ничто не могло вернуть их.
Беква с надеждой взглянула на плавно вращающийся Лаэр — быть может, хотя бы его красота сумеет вдохновить её?
Соломон, стоя на ногах у своего места в собрании, вместе с боевыми братьями отвечал на приветствие Фулгрима. Уже право видеть Примарха было для него огромной честью, но ощущение того, частью сколь великого Братства он является, возносило Деметера на вершины блаженства.
— Мы приветствуем тебя, наш командир и повелитель! — прокричал он хором с другими Капитанами.
Деметер внимательно смотрел, как Эйдолон и Веспасиан садятся по бокам Фулгрима, аккуратно ставя жаровни в прикрепленные к их стульям держатели. От глаз Соломона не ускользнула какая-то напряженность между двумя Лорд-Коммандерами, и он задумался о том, что могло вызвать этот раздор…
Братство Феникса было куда более «элитной» ложей, чем такие же в иных Легионах. За те годы, что Дети Императора сражались в рядах Лунных Волков, крепкие узы дружбы связали их с многими из воинов Хоруса, и, после одной из тяжелых битв, чьи-то негромкие голоса поведали им о воинском братстве.
Ложа Лунных Волков, по задумке, была открыта для любого Десантника, пожелавшего вступить в неё, и превратилась в место для пылких споров, где чин и звание не имели веса, и каждый человек мог открыто выражать свои мысли, не боясь наказания. Однажды и Соломон с Марием заявились на подобную встречу. Они провели вечер в приятной обстановке истинного товарищества, а заправлял всем в тот день Лунный Волк по имени Серхар Таргост. Деметеру такое времяпрепровождение понравилось, хотя от таинственности встречи веяло какой-то театральностью или, того хуже, заговором. Что до Мария, то его, похоже, покоробила сама идея общения между командирами и рядовыми без соблюдения субординации, ведь строгие традиции Детей Императора сделали Ложу их Легиона братством равных (но лишь высокопоставленных) воинов…
Примарх просил каждого Капитана заранее известить, сможет ли тот прийти на собрание, и Соломон был достаточно заинтригован.
— Очищение Лаэра подходит с концу, братья, — начал Фулгрим, и Дети Императора ответили хором радостных возгласов. — Последний бастион ксеносов ждет, когда мы обрушим на него свою ярость, и я обязан возглавить наступление. Ведь вы помните, как на этом самом месте ваш Примарх дал клятву развернуть гордое знамя Человечества на руинах столицы лаэран?
— Так было! — воскликнул Марий, и Соломон переглянулся с Юлием; они оба услышали явную лесть в голосе друга. Прочие же застучали кулаками по столу в знак согласия со словами Третьего Капитана. Фулгрим поднял руку, призывая их умерить восторг.
— Борьба с врагом не была легкой, и все мы потеряли немало боевых братьев, — продолжил Примарх, его голос приобрел горькую торжественность. — Но при этом заслужили великую честь, и по прошествии веков, люди, читающие хроники наших дней, пожалуй, будут смеяться над лживыми летописцами. «Никто не мог победить за столь малое время, даже Легион Космодесантников!» — скажут они. Но Дети Императора — не просто какой-то Легион, мы — избранные Императором, единственные, кто вправе носить на груди Его Двуглавого Орла.
Все Десантники приложили ладони к грудным пластинам доспехов, признавая величие оказанной им чести. Тем временем Примарх продолжал:
— Ваши храбрость и самоотверженность не останутся без должной награды, и Колоннада Героев, да будет стоять она вечно, покроется именами и описаниями подвигов погибших братьев. Я сохраню память о них в своем сердце, как и о тех, что последуют за ними.
Фулгрим поднялся с места и подошел к двум новичкам, встав между ними. Один из них, прирожденный воин с гордым лицом, немедленно пришедшимся по душе Соломону, спокойно смотрел на Примарха. Другой же явно чувствовал себя не в своей тарелке, слегка съежившись под взглядами собравшихся. Деметер вполне понимал его состояние, вспоминая, как сам дрожал, будучи впервые приглашен в Братство Феникса.
— Когда кто-то из нас погибает, то тем самым он позволяет другому воину продвинуться ближе к совершенству, заняв его место. Приветствуйте этих двоих, братья, приветствуйте в своих рядах!
Воины встали и поклонились Ложе, а Соломон присоединился к громким аплодисментам, которыми их наградило собрание. Фулгрим положил руку на плечо «скромнику» и сказал:
— Это Капитан Саул Тарвиц, воин, с огромной храбростью дравшийся на атоллах Лаэра. Я думаю, он станет прекрасным пополнением для нашего Братства.
Примарх шагнул в сторону, встав за спиной «дерзкого» новичка:
— А его, братья, зовут Люций, и он великолепный мечник, воплощение того, кем должен быть воин Детей Императора.
Соломону были знакомы оба имени, но их обладателей он видел впервые. Ему больше понравился Люций, в нем было что-то от самого Деметера; в Тарвице же ясно проглядывали черты тех, кого Марий называл «боевыми офицерами».
Саул ощутил взгляд Второго Капитана и уважительно склонил голову, взглянув на него. Соломон вернул поклон, но тут же подумал, что вообще-то немного занесся и смотрит на равного себе воина свысока.
Оба новичка вновь уселись на свои места. Фулгрим тем временем возвращался во главу стола, и перья его плаща обметали гладкий камень пола. Соломон повернулся к Марию и вопросительно поднял брови — ему показалось, что Примарх как-то уж очень мало и неохотно говорил о новых членах Братства. Вайросеан слегка пожал плечами.
— Итак, война заканчивается, и, после захвата последнего атолла, придет время решать, куда мы понесем Свет Империума в дальнейшем. В послании, которое пришло мне от Ферруса Мануса, говорится, что его Железные Руки готовы начать новый поход. Брат-примарх просит оказать ему честь, поддержав в сражениях с наиболее гнусными нашими врагами. Путь Железных Рук лежит в Малое Скопление Бифольда, и там мы сумеем лишний раз на деле показать те принципы совершенства, на которых держится слава нашего Легиона.
— Встреча должна произойти у звезды Кароллис и, таким образом, помощь 52-ой Экспедиции окажется связующим звеном между Очищением Лаэра и заранее спланированным походом к Аномалии Пардус, — закончил Фулгрим.
