— Когда мои люди, поехавшие на сделку, пропали с деньгами и наркотиками, Барон, этот ваш местный авторитет, забил мне стрелку с серьезными людьми…
Иван, волнуясь, сошел с нормальной речи на жаргон:
— Законники на сходке решили, что я Барону за обиду должен, и на счетчик поставили. Я уже начал все свои предприятия оценивать, чтобы выставить на аукцион.
— Вань, я думала, ты просто бандит.
— Мелко берешь, я крутой русский предприниматель. Почти весь ресторанный и гостиничный бизнес в городе мой, казино, сауны…
— публичные дома с продажей наркоты…
— Да, пара бензоколонок, — тут до Ивана дошло, что он сказал:
— Подсела, змея! Не можешь не укусить. Да, сейчас бизнес непосредственно связан с уголовщиной, нравится мне это или нет.
— Ладно, я это уяснила, давай дальше про наши дела.
— Теперь я торги приостанавливаю, собираю по новой сходку, Барону — крышка. Моя обида не в счет, серьезных людей подставил. Борьке одному бы не поверили, ты — другое дело, незаинтересованный человек. Не боись, за тобой, как за зажженной бочкой динамита следить будут, я к тебе охрану приставлю.
— Этих, что в шестерке? — презрительно поинтересовалась наша героиня.
— Нет, афганцев. Ну, все, о грустном хватит. Расскажи про себя, как жила эти годы?
— Вас в Афган когда проводила, писем от вас ждала, вам писала. Потом молчание от всех сразу. Очень разозлилась, ничего понять не могла. Осенью опять по эпидфонду в госпиталь устроилась, в 24- отделение, в реанимации работала. А тут из вашего ДШБ комсорг к нам на лечение попал, он мне документы на тебя показал, что ты в штрафбат попал. Списки погибших комсомольцев из личного состава ДШБ предъявил, а там черным по белому: Дорохов Аркадий, Гостенко Виталий, Таранов Юрий, Пирин Алексей, Грылов Вадим — половина нашей компании.
Борис заерзал на переднем сидении:
— Это мы у Гостенко были?
Иван вскинул удивленные глаза на Лину, та устало махнула рукой:
— Родной город Виталика был у нас на пути. Мы зашли на кладбище, встретились с его матерью. Ты уж извини, но на штуку баксов я твоего родственника тряханула. Не могла не помочь Виталькиной матери.
Иван Владимирович молча смотрел на сидящую рядом с ним женщину и думал, как сложилась бы его жизнь, если бы судьба в свое время не развела их в разные стороны.
Он взял Линкину руку, поцеловал и долго держал ее в своих ладонях:
— Спасибо. Спасибо за всех ребят, оставшихся там. Мне стыдно, что за все эти годы я не смог найти деньги и время, чтобы проведать друзей. А ты с годами стала еще добрей. Я-то думал, что в наше время это уже невозможно.
Линка, чтобы не разрыдаться, дернула плечами:
— Ладно тебе, я тоже не святая, просто карта так легла.
Обстановку разрядил Борис, влез в разговор с шипящей радостью:
— Мы там ремонт сделали, телевизор и телефон старикам поставили, задолженности заплатили, продукты на зиму запасли. Ну, вернее, Лина Алексеевна, а я помогал. Ой, а почему дяди Ваниной фотографии я не видел?
Лина, увидев недоумевающий взгляд Ивана, объяснила:
— У матери все стены в Виталькиных фотографиях, там и госпитальные. Но тебя там нет, ты же фотографировал.
— Понятно, — голос алтайского мафиози подозрительно задрожал.
— На чем мы остановились: да, как я те списки увидела, мы с Ольгой Копыловой всю ночь вас поминали. Я зарок дала афганцев в душу не пускать, не смогу вас спокойно хоронить. Правда, Сережка Балабин, Славка Зайцев приезжали после дембеля попрощаться.
— Они живые?
— Да, у них все нормально. У меня распределение началось: попала я в Термез, у меня там бабка родная жила. Там тоже в госпитале проработала, тамошний кавалер помог нам с Борисом границу перейти. Затем с мужем своим встретилась.
— Он у тебя офицер?
— Нет, инженер гражданской авиации.
Борис опять влез в разговор:
— Вот откуда вы про самолет знаете!
— В чем дело? — поинтересовался Бешеный.
— Да когда в самолете летели, не дала умереть Борьке от кессонной болезни.
— Говори по-русски, а то убью словарем.
— Племяш твой в негерметическом салоне лететь хотел. Ладно, от темы не отвлекайся. Вышла замуж, уехала жить на море, родила двух пацанов. Работаю врачом в обыкновенной районной поликлинике. В дом, где сделка совершалась, попала случайно. Без ведома хозяина меня вызвал сын родильницы. Вернее не меня, а просто врача. Ну, а что я в эту историю вляпалась, это мое еврейское счастье такое.
— А как с деньгами у вас? Вы с мужем нормально зарабатываете?
— Вань, мы обыкновенные работяги. У нас трехкомнатная кооперативная квартира, купленная при Советской власти, машина «Жигули». Не нищие, не бомжуем, на хлеб с маслом хватает. Мальчишки ходят на английский, старший стрельбой увлекается, а младший — футболом. В общем все как у всех.
— А у меня видишь, какая машинка? — решил похвастаться Иван.
— Ваня, я в машинах не разбираюсь. Мне от этих железок два достоинства нужны: чтобы ездила, и была чистой.
— Хорошо, в город приедем, я тебе хату свою покажу.
— Представляю: ампир с кубизмом!
— Почему-то по твоему тону я догадываюсь, что ты сказала какую-то гадость.
— Что ты, что ты, это я просто об архитектуре размышляю.
Недоверчиво поглядывая на скромно замолчавшую Линку, Бешеный не вытерпел:
— Ладно, приедем, не понравится, делай ремонт по своему вкусу.
— Вань, я не поняла. Как это по-своему? А жена твоя, что, в восторг приходить будет от моих затей?
— А нет никакой жены и семьи нет. Я ж в законе, мне это не положено. И правильно, у меня день прошел и, слава Богу. А семью в заложники взять могут.
— А родителей?
— Ты нашу деревню видала? Почти в каждом доме родственники и у каждого оружие есть. Не завидую тому, кто сунется в нашу берлогу с такой идеей.
За разговорами они не заметили, как въехали в город. Городок был чистенький, с мини- супермаркетами, бутиками, ресторанами, офисами.
Недалеко от мэрии на центральной улице располагался Ванькин офис. На входе стояли секъюрити в защитной форме, в комнатах работали за компьютерами смазливые девушки, сновали из комнаты в комнату молодые люди.
Кабинет Бешеного находился в самом конце коридора и резко выделялся своим по стилю от остального офиса. Его можно было описать одним предложением: кабинет золотопромышленника конца XIX века плюс экспозиция современного оружия. Огромная комната, пол которой покрыт ковром ручной работы. Вдоль стен холодное и стрелковое оружие, начиная с XVIII века и кончая сегодняшним днем. Дальняя стена, возле которой стоит стол, вся в картинах. Окон нет. Стол заслуживает отдельного описания: деревянный монстр, которого можно использовать вместо бомбоубежища. На огромной, отбитой сукном поверхности, стоят мраморные чернильные наборы, пепельницы, телефон, «свистнутый», видимо, из Смольного и лампа в виде огромной голой бабы. Типичный купеческий кабинет, из общего стиля выпадали только полки с оружием. Около стола стояли огромные кресла из черной кожи. Устроившись в одном из этих кресел, Линка
