опять будет его. Джорге почувствовал вспышку возбуждения, кровь быстрее побежала в его венах, на затылке выступила испарина. Он облизал губы, неотрывно следя, как Лили идет по аэродрому к поджидавшей ее машине, не сознавая даже, что он наблюдает за ней.
Лили – возвратилась – и он возжелал ее так же сильно, как и прежде, захотел ее с неистовой жадностью, с какой жаждал всех хороших вещей в жизни, даже сильнее. Лили не купишь, как он покупает других женщин, ее надо завоевать, и от этого награда становилась несравнимо заманчивее. Но его не остановит ничто. Просто он с еще большей решимостью станет добиваться своего.
Джорге хотел получить Лили больше всего на свете. Л Джорге был таким человеком, который всегда добивался желаемого.
21
Вилла дремала в одуряющей жаре раннего вечера. Огненный шар солнца уже спускался в море, по жара не спадала. Она распространялась волнами от белой каменной дорожки, удерживая в воздухе сладко-дурманящие ароматы цветущих тропических кустарников, которыми была обсажена дорожка.
Лили чувствовала раскаленный камень через подошвы своих туфель и желала как можно скорее заменить их на пару резиновых шлепанцев, мечтала сбросить с себя шерстяные брюки и надеть просторный ситцевый сарафан. Но неудобство от неподходящей одежды не шло ни в какое сравнение с ее нервозностью и взвинченностью. Вот она и дома и скоро увидит отца. Этого она хотела больше всего, только ради этого и приехала сюда, а теперь, когда встреча уже неизбежна, ей хотелось почему-то оттянуть ее. В памяти вдруг ярко всплыли обстоятельства их расставания, годы разлуки усугубили взаимное непонимание. Но не только это пугало ее во встрече с отцом, а сознание того, что скоро она столкнется с реальностью не в воображении, а своими глазами увидит его больного и все разрушительные последствия его недуга. И тогда не останется места даже для малейшей надежды: ничего, кроме необходимости примириться с неизбежностью утраты.
Местный мальчик с ее чемоданом шел вслед за ней шагах в двух. Лили взглянула на него: улыбающееся смуглое лицо становилось все серьезнее по мере приближения к вилле, как будто невидимая тень в ярком предвечернем свете предвещала здесь неизбежную смерть. Лили Брандт, дочь бывшего офицера немецкой армии, внучка Винсенте Кордоба, политика и землевладельца. В ее жилах текла кровь аристократов двух цивилизаций. Благородное происхождение обязывало обуздывать свои слабости. Она обязана это сделать и ради самой себя.
Лили поднялась по невысоким ступенькам и широко растворила слегка приоткрытую дверь.
– Привет! – крикнула она. – Вот и я!
Ее уверенный и ровный голос повис в воздухе как полуденная жара. А потом резко отдернулась занавеска, отделявшая кухню, и оттуда выскочила Петси с распростертыми объятиями, с радостной улыбкой на живом коричневом лице, не зная смеяться ей или плакать.
– Мисс Лили! О, мисс Лили! Слава Богу – это вы!
– Петси! – Лили обняла ее, чувствуя, как полные груди вмялись при ее прикосновении подобно перезрелым дыням. От няни, от ее теплой смуглой кожи исходил привычный запах, который она запомнила с детских лет. – Так рада видеть тебя!
– А я вас, мисс Лили! О, как я рада, как я рада! У Петси, которая крепко прижимала к себе Лили, из глаз покатились слезы.
– Лили, – кратко, но с оттенком неодобрения, произнес голос с легким немецким акцентом. – Значит, ты добралась благополучно.
Лили еще раз сжала Петси и повернулась к Ингрид, как всегда невозмутимой.
– Привет, Ингрид. – Она быстро чмокнула ее в обе щеки, но без теплоты, которую выказала, приветствуя Петси: та все еще топталась рядом, вытирая кончиком фартука слезы.
– Спасибо, Петси, вы свободны, – распорядилась Ингрид, отпуская негритянку. Потом повернулась к мальчику, который в нерешительности стоял в дверях.
– Отнеси, пожалуйста, вещи мисс Лили наверх, Кэмми. Ты знаешь, в какую комнату.
– В мою прежнюю комнату? – Лили вдруг ужасно испугалась, что Ингрид все переменила в ее отсутствие – ей очень бы не хотелось этого.
– Конечно, – живо отозвалась Ингрид. – Ну, думаю, что тебе не терпится принять душ и переодеться.
– Да… но прежде я хочу увидеть папу. Где он?
– Он в гостиной. – Ингрид предостерегающе подняла руку, чтобы остановить Лили, которая направилась было туда. – Должна сразу предупредить тебя – он действительно сильно болен. Пожалуйста, не говори и не делай ничего такого, что расстроило бы его.
– Понятное дело! – резко отозвалась Лили. – Неужели я стану это делать.
– Его бы шокировало…
Лили не стала дальше слушать Ингрид и торопливо прошла мимо в направлении гостиной. Когда она его увидела, шаги ее невольно замедлились. Несмотря на все свои страхи и на то, что она ждала всего, чего угодно, то, что она увидела, все-таки поразило ее.
Отто полулежал на подушках в раскладном кресле, одетый в голубую шелковую рубашку и полотняные брюки. Но даже в полусидячем положении одежда висела на нем, и Лили показалось, что он совсем высох и стал тенью былого Отто. Когда-то сильное и красивое лицо осунулось, выглядело болезненным, на бледной коже ярко выделялся синевато-багровый шрам.
Лили замерла от ужаса, но любовь и беспокойство взяли верх, она подбежала к отцу, обхватив его руками, поцеловала в щеку, почувствовала, какая она холодная.
– Папа… О, папа!
– Лили… любимая! – Его голос дрогнул.
Они расплакались оба, потом Лили присела на корточки, держа его руки в своих.
