наиболее последовательно возражал против заключения мира и настаивал, чтобы мы доверились западной помощи. Однако теперь он не считает возможным отстаивать свою точку зрения или подвергать критике мирный договор, поскольку парламент ныне не в состоянии влиять на ход событий. Ханнула воздал должное нашим солдатам, защитившим страну. «Солдаты самой героической армии в Европе сейчас возвращаются в свои дома с горечью в сердце. Мы должны сказать им, что их борьба была не напрасной. Если бы не их жертвенность, мы лишились бы нашей свободы, как лишились ее многие страны». Коснувшись неясного будущего, он отметил: «Мы должны сжать зубы и двигаться вперед, мы должны показать миру, что Финляндия живет и собирается жить… Как во время войны для нас превыше всего было отечество, объединившее нас, так и этот мир должен дать нам единственную цель – сплотиться в труде на благо нашего отечества».
Депутат Эстландер, член Шведской народной партии и неизменный защитник позиций формальной законности, упрекнул кабинет министров за нарушение прерогатив парламента при подписании мирного договора. В отношении же существа договора он выразил свое недовольство тем, что Ханко и Лаппохья были сданы в аренду; ни при каких обстоятельствах нельзя было передавать их для чужого использования. Он считал, что парламент должен единогласно отклонить договор.
Депутат Карес, член фракции IKL, говорил подробно и обстоятельно. На прошлых заседаниях комиссии по внешнеполитическим вопросам парламента он наиболее резко возражал против мирного курса. Вот и сейчас на заседании комиссии он предложил, чтобы в преамбулу ее доклада был включен следующий абзац:
«Один из членов комиссии считает, что мир с СССР на тех условиях, на которых он был заключен, подписан слишком поспешно; текст договора не вполне определен в нескольких важных пунктах, что дает возможность различных толкований. Но, учитывая, что боевая эффективность армии в настоящий момент значительно снижена, он не считает возможным голосовать против ратификации».
Комиссия, однако, отказалась добавить дополнение, которое он отстаивал. Он был весьма разочарован: «Господа из кабинета министров, отнюдь не война, но ваши действия завели нас в тупик, из которого нет иного выхода, если это может быть названо выходом, чем ратификация этого документа».
Упоминая заявление преподобного Кареса, я хотел бы вернуться к одному небольшому воспоминанию. Несколько месяцев спустя мы встретились с ним в коридоре здания парламента. Он разговорился со мной и честно признал, что ошибался, противясь курсу на достижение мира. «Вы были правы, а я не прав на всем протяжении своей оппозиции», – сказал он. К тому времени мы получили демонстрацию того, чем в реальности обернулась бы западная помощь, обещанная нам к апрелю. Не прошло и месяца с момента подписания нами мирного договора, как Германия напала на Данию и Норвегию, и очень скоро британские войска, десантированные в Норвегии, были выбиты с ее территории. Даже будучи яростным приверженцем партийной линии, Карес осознал, что его заявления были исключительно сотрясением воздуха.
Депутат Фурухьельм сказал, что фракция Шведской народной партии покоряется тому, что произошло, поскольку продолжение борьбы может привести к еще более тяжелым последствиям.
Депутат Кукконен заявил от имени аграрной партии, что она также склоняется перед неизбежным, что олицетворяет собой мирный договор.
Депутат Пеннанен, председатель парламентской фракции коалиционной (консервативной) партии, сказал, что скрепя сердце его фракция будет поддерживать предложение кабинета министров. Он пожелал, чтобы договор был бы одобрен парламентом молча, и несколькими сдержанными, но яркими словами отдал дань героизму солдат, защищавших свою родину.
Выступивший за ним депутат Кекконен в своей речи сказал:
«Действующий кабинет министров предстал перед необходимостью самого трудного решения, какое приходилось принимать финскому правительству, призванному нести ответственность за судьбу Финляндии. Любой человек может себе представить, как труден был выбор курса, который ныне бессильно созерцают парламент и финский народ. Но непросто было выбрать и его альтернативу – продолжение войны. И все же я рискну поверить в то, что финский народ изберет мирный путь.
Я всегда считал, что мир, продиктованный нам Москвой, нельзя принять, что борьбу за независимость следует продолжить. Ныне моя позиция состоит в том, что, хотя парламент и обладает формальными полномочиями для отклонения мирного договора, я тем не менее не могу представить себе, чтобы любой ощущающий бремя своей ответственности народный избранник мог серьезно выступить против его одобрения».
Депутат Каллиа, от IKL, сказал, что он не может согласиться с одобрением предложения кабинета министров. Но не может он и поддержать предложение депутата Эстландера об отклонении договора. Проголосовать за мирный договор означало бы для него покрыть себя бесчестьем, а проголосовать против было бы безрассудно. По этой причине воздержание от голосования представляет собой не безразличие, но протест против действий кабинета министров.
Депутат Ритинский от партии мелких фермеров и депутат Хейниё, прогрессист, сказали, что их фракции поддержат предложение кабинета министров.
Депутат Шильд из IKL энергично оспорил заявление своего соратника по партии Кареса:
«Мы сражались не напрасно; наши вооруженные силы спасли страну от полного завоевания. Когда СССР, нарушив все дипломатические обычаи, развязал войну без предъявления ультиматума, это означало, что они боялись принятия финским парламентом условий ультиматума. Целью советского руководства было не только получить те районы, которые оно требовало, но захватить всю страну. Что касается советских планов захватить Финляндию, документальные подтверждения этому мы получили из трофейных документов. Упорное сопротивление, оказанное финской армией, сорвало замыслы Красной Армии».
К концу обсуждения стало ясно, что только депутат Эстландер предложил отклонить мирный договор. Несколько выступавших заявили, что не могут принять его, и один сказал, что воздержится от голосования. Результат голосования показал, что мирный договор был принят 145 голосами при 3 голосах «против» и 9 воздержавшихся. Сорок два депутата отсутствовали. Можно предположить, что они хотели продемонстрировать свое нежелание участвовать в решении такой тяжкой задачи, как вынужденное принятие договора.
На следующий день, 16 марта, президент подтвердил решение парламента и ратифицировал мирный договор. Паасикиви и Войонмаа 18 марта отправились в Москву для обмена ратификационными грамотами.
В 11.45 того же дня у меня побывал норвежский посол Мишле, который вручил мне заявление министра иностранных дел Норвегии Халвдана Кохта о том, что Финляндия официально не запросила у Норвегии вспомогательные силы. Я выразил свое изумление этой «декларацией», появившейся после всех событий. Что касается ее сути, я отметил, что мы много раз направляли Норвегии запросы о вспомогательных силах. Более того, я несколько раз в разговорах с Мишле подчеркивал необходимость военной помощи в виде армейских сил; предлагал Норвегии принять на себя ответственность за оборону района Петсамо. Очень странно, что теперь Норвегия решила отмежеваться от прошедших событий под предлогом того, что ей не был сделан официальный запрос.
Мишле признал, что представления такого характера ему делались и вопрос об обороне Петсамо поднимался, но не в форме официального запроса.
Я ответил на это, что запрос был сделан несколько раз, причем каждый раз совершенно официально.
Обмен ратификационными грамотами к мирному договору произошел в Москве 20 марта. Наши уполномоченные, Паасикиви и Войонмаа, остались там для обсуждения самых срочных шагов, которые было необходимо сделать в связи с мирным договором. Были заключены подробные соглашения о линии границы и обмене военнопленными. Стороны обменялись информацией о заложенных ими минных полях и согласовали способы разминирования. На этом этапе в первый раз возникло разногласие по поводу района Энсо. В соответствии с картой, приложенной к мирному договору, район был представлен как финская территория, но советские представители потребовали его себе. Позднее карта была изменена в пользу СССР путем образования выступа на участке Энсо.
Советская сторона выразила надежду на то, чтобы два заключенных, Антикайнен и Тайми, были освобождены и им было бы разрешено перебраться в Советский Союз. Наши уполномоченные заявили, что
