— Нет, я так не думаю. — Она увидела недовольство во взгляде Исабел. — Это действительно была невинная встреча, Исабел. Он поддержал меня, чтобы я не упала.
— И забыл отпустить? — Исабел не удовлетворилась этим объяснением.
К ужасу Риа, Катри смотрела на нее с неприкрытой враждебностью, в то время как в светлых глазах Сибил было заметно явное размышление. Она сдалась.
— О, давайте пойдем. Я могу выслушать все это ворчание и позже.
Но когда она оказалась перед леди Ардит в ее небольшой комнате, Риа была не так готова, хотя и обрадовалась, что они пришли к леди Ардит раньше, чем леди Беатрис. По крайней мере, Исабел не приукрасила свой рассказ.
Леди Ардит в отчаянии смотрела на нее, слова Исабел все еще звучали у нее в ушах.
— Как же ты сделала то, что тебе было запрещено?
Риа склонила голову; мягкие темные волосы упали ей на лицо.
— Я сожалею, моя госпожа. Это было непреднамеренно. — Риа открыто взглянула на нее. — Он Макамлейд. — Ей казалось, что это делало все происшедшее не таким постыдным.
— Незаконнорожденный. — Голос леди Ардит был твердым. У этой девушки было слишком многообещающее будущее, чтобы испортить его из-за какого-то безрассудства.
— Мы только поговорили, моя госпожа.
— А что, по-твоему, вообразили другие, когда он прижал тебя к своей груди?
Леди Ардит казалось, что девушка должна была чувствовать раскаяние, но Риа вдруг охватило сильное чувство несправедливости. Этот метод увещевания привел ее к неожиданному выводу.
— Вы знали, что он — Макамлейд?
Во взгляде леди Ардит промелькнуло сожаление и чувство собственной вины.
— Да.
— Вы знали это, когда мы в первый раз говорили о нем?
— Я должна была бы знать, но узнала об этом только сегодня утром. Это не все знают, и он, кажется, предпочитает, чтобы это оставалось тайной. — Леди Ардит с сожалением заметила, как на лице Риа появилось выражение боли. — Я не обманываю тебя, Риа, но не разглашаю секреты, которые мне не принадлежат.
Боль во взгляде Риа исчезла, и леди Ардит поняла, что она добилась нужного результата, нашла нужную линию, как она делала всегда, когда пыталась преподать Риа урок. Она никогда не прибегала к выговорам и замечаниям, неважно, насколько серьезным мог быть проступок. У леди Ардит было мягкое сердце.
— Ты должна держаться подальше от этого человека, Риа.
— Я не могу. — Риа дрожала от своего открытого неповиновения, однако ее голос оставался спокойным и уважительным. Леди Ардит была очень добра к ней. Она не желала пренебрегать ее советами.
Седые брови на лице леди Ардит приподнялись, придавая ей более строгий вид.
— Не можешь?
— Нет, моя госпожа. Он из долины. — Риа не знала, как объяснить эти простые слова. Гавин Макамлейд олицетворял все, что она любила, что было ей дорого, — Галлхиел. Его любовь к долине, которую и она любила, сделала его частью ее жизни. Она не могла понять, почему это может быть плохо для нее.
— Я буду благоразумной, моя госпожа, клянусь вам. Но вы должны разрешить мне говорить с ним. — В ее голосе слышалось отчаяние. — Пожалуйста, моя госпожа, не запрещайте мне этого.
Леди Ардит снова смягчилась:
— Оставь меня, Риа, я должна подумать. Мы обсудим это позже, в другой раз.
Благодаря за эту отсрочку, Риа присела в реверансе. Возле двери она остановилась.
— Я действительно очень сожалею, моя госпожа, за доставленные вам неприятности.
Но леди Ардит знала, что сожаление не удержит Риа от того пути, которым она решила следовать.
Глава 8
На расстоянии всего в один день пути верхом от границы с Шотландией за массивными стенами Чилтон Кастла сидел погруженный в мрачные раздумья Бранн Райланд. Только что умерла его вторая жена, захватив с собой его второго сына. Его первый сын умер через несколько часов после рождения, а его первая жена — через несколько дней после той смерти.
У графа Чилтона не осталось никого из его семьи. Он молча поднял свой кубок, его мысли обратились к брату Кервину, давно убитому Руодом Макамлейдом. Он представил себе Дару, свою сестру, какой он видел ее в последний раз, на болотах — в темно-синем шерстяном платье, в глазах стояли слезы, а лицо было бледным. Он не смотрел ей вслед, когда она уезжала прочь с этим шотландским дьяволом, отказавшись от собственного богатого наследства.
Он вернулся в Чилтон без нее и запретил слугам упоминать ее имя, даже Милдред, ее няне, которая любила ее больше жизни и ощущала ее потерю так же остро, как и Бранн.
В прошедшие после этого годы он женился без любви и похоронил свою первую жену и сына без слов, так же как похоронит и вторую. У него не было слез. За все время только одни раз он ощутил, как подступили слезы, когда проводил на вечный покой Милдред, — ведь только она одна знала, какие мучительные воспоминания преследовали его.
В комнату вошел слуга:
— Мой господин, кому я должен сообщить о случившемся?
Бранн поднял голову. Когда-то он был красивым и благородным, как и подобало графу Райлайду, но годы без радости и улыбки состарили и иссушили его. Он моргнул и посмотрел на слугу.
— Убирайся.
— Но, мой господин, я… — Слуга знал, что нужно сообщить семье графини о ее смерти и о смерти их долгожданного внука, но он не смел взять ответственность на себя.
— Я сказал, убирайся! — Тяжелый кубок ударился о стену, гобелен слегка смягчил звук удара.
Слуга поклонился и подчинился.
Бранн Райланд снова подумал о своей сестре и единственном ребенке, которого она родила Макамлейду. Девочка. Наполовину шотландка, но все же это и его кровь, его наследница.
Глава 9
На следующее утро после встречи с Гавином Риа хотя ей было запрещено покидать стены замка, выехала верхом через открытые железные ворота в сопровождении грума. Она подставила лицо зимнему ветру, восхищаясь приятным запахом, который он принес с собой, словно пролетел над поверхностью ее родного края. Радость охватила ее. Это была не ее любимая Шотландия, но и здесь можно было найти красоту.
Теплые перчатки защищали ее руки от холода, а капюшон плотной шерстяной накидки только немного открывал ее лицо. Она подумала о Катри, Сибил и маленькой Росс, сидевших вокруг камина в небольшой гостиной, и радость у нее исчезла. Ее будут бранить, и довольно сурово, но гораздо тяжелее любого наказания быть наедине со своими мыслями все это время. Мальчик-грум не прерывал ее размышлений, и
