Враг не мог войти сюда.
— Где Лесли?
Во взгляде Гавина промелькнуло любопытство. За все годы его жизни никто не входил в замок и не называл его хозяйку по имени. Несмотря на все предостережения Лесли, никто не угрожал замку или его обитателям. Они избегали клана Макамлейда после его возвращения в Северную Шотландию, но никто за эти годы не пытался отнять у них их жилище. Так что у Гавина не было страха.
— Кто вы?
— Я хочу поговорить с твоей матерью, парень. Позови ее.
В его голосе чувствовалась твердость, которую Гавину редко приходилось встречать, особенно здесь, в этом зале. Стражники Лесли были жестокими и ленивыми, никто из них не соизволил взять молодого человека под свою опеку. Все, что Гавин узнавал о мужчинах и о вооружении, было результатом его наблюдений, и чаще всего он издалека наблюдал за мужчинами из Галлхиела.
Но он сразу распознал твердость и силу воли, он уважал эти качества.
— Хорошо. Я позову ее.
Поднимаясь по лестнице, он чувствовал на себе взгляд мужчины, но не оглянулся. Это могло показаться проявлением слабости, а он не хотел показаться слабым перед этим человеком.
Гавин увидел свою мать, когда она выходила из своей спальни.
— Там внизу мужчина, мама. Он спрашивает тебя, но он не назвал своего имени.
Ее глаза округлились, и взгляд скользнул вниз, в зал.
— Мужчина, — это не было ни вопросом и ни ответом на невысказанное любопытство Гавина.
Гавин последовал за ней назад, в зал, хотя он цыкнула на него, чтобы он оставался, где был.
Шаги Лесли замедлились, когда она достигла нижней ступеньки, и ее взгляд встретился с глазами Никейла.
Никейл ощутил мгновенное потрясение. Годы не пощадили Лесли. Она была одного возраста с Дарой, но горечь и злоба уничтожили красоту лица, оставив вечное выражение недовольства. Ее тело, некогда гибкое и стройное, стало высохшим и худым. Волосы еще оставались черными, как вороново крыло, но свисали безжизненными прядями.
Его глаза выдали его ужас при виде сильно изменившейся Лесли. Красота — вот все, чем она когда-то владела, потому что ее душа всегда оставалась уродливой и злой.
Она сразу же узнала его, возможно, потому что в течение четырнадцати лет смотрела в его глаза и его черты лица, отразившиеся в сыне.
— Будь ты проклят, — прошептала она. — Чтоб твоей душе гореть в аду.
Никейл мрачно улыбнулся:
— Если за все эти годы твои проклятия не отправили меня в ад, то я сомневаюсь, что это случится сейчас. Я приехал за мальчиком, Лесли.
— Нет! Будь ты проклят! Я пыталась отдать тебе его в тот день, когда он родился, но ты отказался от него.
— Я не хотел иметь ничего общего с тобой, как не хочу и сейчас. Я не поверил тебе тогда. Это была ошибка, которую я собираюсь исправить. Мальчик мой, и я заберу его.
Он взглянул на Гавина, стоявшего за ней. Лицо мальчика исказилось от злобы, ненависть светилась в его глазах. Ничего другого Никейл не ожидал. Он не заслужил ничего больше. И теперь он либо уничтожит эту ненависть, либо потеряет шанс спасти своего сына.
— Собирай свои вещи. Ты пойдешь со мной.
— Я распорю твой живот!
— Ты пойдешь со мной, — повторил Никейл, — или я убью твою мать и силой уведу тебя отсюда.
— Ублюдок!
Горькая ирония промелькнула у Никейла. Ведь это его собственный ублюдок так обозвал его.
Выражение глаз Лесли изменилось, в них промелькнула хитрость.
— Куда ты его возьмешь? В Галлхиел?
— Да, — солгал Никейл. — В Галлхиел. — Он знал, что амбиции Лесли еще не умерли. Она отправит своего детеныша туда, и не имеет значения, какой опасности он будет там подвергаться. Она всегда желала только Галлхиел.
— А Лаоклейн? Он разрешит мальчику там находиться?
— Да.
Никейл следил за одолевавшими ее эмоциями по глазам, потому что лицо ее было непроницаемым. Она повернулась и посмотрела на своего сына с лаской и нежностью. Было ясно, что она любила его, но ясно также, что она принесет его в жертву, если понадобится.
— Иди с ним.
— Но, мама, они же наши враги, которые поклялись разрушить этот замок и все, что находится в нем.
Никейл поразился. Неужели она говорила все это своему сыну?
— Этот человек — твой отец. Он не позволит причинить тебе никакого вреда.
— Ты же говорила, что мой отец отказался от меня, так же как и я от него. — В голосе Гавина звучала боль, хотя выражение его лица ничего не отражало, так же как и у Лесли.
Лесли взглянула на Никейла:
— Поклянись, что ему не причинят никакого вреда.
Никейл смотрел не на нее, а на своего сына.
— Клянусь всем святым, что у меня есть, что не причиню вреда моему сыну.
Лесли отвела своего все еще растерянного сына в сторону. Никейл позволил ей это, не имело значения, что она скажет ему сейчас. Они уедут, и пройдет немало дней, прежде чем она узнает, что мальчик не в Галлхиеле, но он будет вне досягаемости для нее.
Гавин чувствовал, как земля буквально закачалась у него под ногами, как рушился мир вокруг него. Его заставляли покинуть то, что было ему привычно и знакомо, и отправиться с человеком, который отверг его, с человеком, который, как утверждала его мать, поклялся убить их всех. Сейчас этот мужчина связал себя клятвой, дав обещание, что никогда не причинит никакого вреда Гавину. Что же это за человек, который так легко может давать обещания? И почему его мать, которая никому не доверяла, поверила этому мужчине?
Гавину не к кому было больше обратиться, и он остро почувствовал утрату. Только мать наставляла и руководила им, и он не знал, как заставить ее отказаться от своего решения. Он искал огонек сумасшествия, который иногда вспыхивал в ее глазах, почти надеясь отыскать его, зная, что можно было не обращать внимания на слова, которые она произносила в такие моменты, но только не в этот раз. Ее глаза были ясными, а взгляд — тяжелым.
— Ты пойдешь с ним, Гавин. — Она предотвратила его протесты, подняв руку. — Иди с ним. Из Галлхиела, изнутри этого замка, ты сможешь помочь мне сокрушить Лаоклейна Макамлейда. Я не смогу сделать этого одна, сын. Слишком долго они одерживали верх надо мной. Не подведи меня сейчас.
Гавин медленно, с заметным усилием расправил плечи:
— Я не подведу тебя, мама. Клянусь в этом. Галлхиел будет нашим.
Напряженное выражение лица Лесли немного расслабилось, но не смягчилось.
— Ты послушный сын. Когда наступит полнолуние, я буду ждать за воротами Галлхиела. Я буду ждать каждую ночь, пока ты не сможешь прийти. Тогда мы будем определять судьбу Галлхиела и всех, кто там живет!
Гавин повернулся к Никейлу и посмотрел ему прямо в лицо. Он не пытался скрыть свою ненависть, но голос оставался ровным.
— Я пойду с тобой.
Никейл ждал, но Гавин сказал все, что хотел. Тогда Никейл добавил:
— Собери свои вещи.
— У меня ничего нет.
— А одежда? Оружие?
— У меня ничего нет, — спокойно повторил Гавин. Его кинжал висел у него на боку, и это все, что
