Их спальня в эту ночь не была раем – нельзя было пренебречь приказом Джеймса.
Уступив ее мольбам, Лаоклейн дал Даре прочитать послание.
Она постепенно цепенела, когда ее глаза быстро пробегали по документу, написанному в решительном тоне.
– Он тепло приветствует тебя и просит вернуть меня в Чилтон. Это не подлежит обсуждению.
Он встал у камина, плечом уперся в его обшивку. Она села на скамью рядом с ним. Голова наклонилась над свитком, лежавшим у нее на колене, а Лаоклейн видел только ее волосы теплого бронзового цвета.
– Джеймс говорит мне только о том, чего хотят твой брат и дядя. Только о том, о чем ты умоляла, за что ты дралась некоторое время тому назад. Неужели твое сердце не изменилось? Ведь Чилтон – это не все, чего ты желаешь?
Дара взглянула на него:
– Ты бы хотел этого, милорд?
– Я не желаю лживых заверений.
– Их не будет. Ты доказал всю власть надо мной, тебе нужна была не моя преданность. – Ее взгляд снова упал на свиток, который она от волнения мяла. – Я не меньше тоскую по своему брату. Я так люблю его и не могу, чтобы его любовь ко мне погибла. А мое унижение убьет ее.
Она замолчала, волнуясь. Дара знала, что между ними нет больше согласия, как это было раньше. И все же она не могла сказать ему о том, чего ждала от него. Ведь Лаоклейн ничего не обещал ей, не брал на себя никаких обязательств, но упорствовал в своем решении держать ее у себя, несмотря на последствия. Она становилась день ото дня все ранимее и, несомненно, привязывалась к нему.
– У тебя нет стыда.
Она взглянула на него и пожала плечами, сказав:
– Ничего не стоящая похвала.
Его лицо напряглось.
– Не имеет значения. Ты потеряна для Англии и твоего брата.
– Ты не повинуешься своему королю?
Он улыбнулся ее недоверию и с усмешкой сказал:
– Я не выпускаю из рук того, что принадлежит мне. Несмотря ни на какие авторитеты. Не бойся, Джеймс поймет мое оправдание.
– Ты уверен? Твое неповиновение вызовет войну на границе. Он не может желать этого. А я не хочу бойни Овиена, невозможно описать то, что он натворит. Будет гораздо лучше, если я уйду до того, как они придут.
– Ты не можешь, ты дала обещание. Кровопролития не избежать, даже если ты уйдешь. Я буду искать тебя, и конец будет тот же самый.
Она побледнела, услышав это зловещее предостережение.
– Почему? Я тебя не люблю. Неужели ты продолжаешь борьбу из-за гордости?
– Разве это не причина для мужчины?
– Нет! – Она вскочила. – Некоторые дерутся за честь, правду и справедливость.
Он схватил ее за руки.
– Все это не больше чем гордость.
Его поцелуй был крепким, и их желание, сначала нерешительное, вылилось в страсть. Забыв о своей преданности разным королям, разделявшей их, Дара и Лаоклейн потянулись друг к другу, пренебрегая всем, кроме настоятельного желания их тел. От его прикосновения желание вспыхнуло и наполнило ее, подобно вину, которым наполняют сосуд.
Обнаженная, ощущая прохладу простыни, она изогнулась навстречу его губам, теплым и сладким. Тихими беспомощными стонами она ободряла его. Ее рука нежно ласкала его лицо. Порыв безрассудства. Она билась в его объятиях, пока, наконец, последнее болезненное содрогание не соединило их в одно целое.
Но даже в таком состоянии они не могли отойти от реальности. Они были врозь, хотя их тела соприкасались. Нет, прильнули друг к другу. Она ощущала тяжесть его ноги на своей, тугие мышцы на мягком шелке ее бедра. В полумраке комнаты его лицо скрывало все его секреты. Оно было непроницаемым. По нему можно было лишь судить о власти, которой он обладал, но нельзя было понять, что сделало его таким безжалостным. Даре хотелось нарушить тишину, но нужные слова не приходили на ум.
Наконец он заговорил:
– На рассвете я должен ехать в Эдинбург. Посыльного в этом деле быть не может. Я оставляю Гервалта охранять тебя. Я ему доверяю как самому себе.
Дара посмотрела на оружие на камине и над ним. Оружие, бывшее свидетелем битв.
– Так же, как ты веришь этим клинкам?
Он последовал за ее взглядом и кивнул головой:
– Здесь они на месте. Эти клинки постоянно сопровождали меня последние годы.
– Когда пришли в Атдаир твой отец и братья? – она задала вопрос осторожно, но ей действительно было интересно узнать его прошлое.
