не умеют распоряжаться деньгами! — фыркнул Жан, когда я, повизгивая от восторга, попросила остановить машину.
— Просто русские люди любят красиво отдыхать. Ну посмотри, какая сказка. И потом, это не самый большой порок. Фейерверк — это не так уж и дорого. Мы каждый Новый год их закупаем. Не такие, конечно, но все же. И потом, это же их деньги! Как хотят, так и тратят. В России даже поговорка есть: «Пьет на свои»…
— При чем тут то, что это их деньги? Как я уже говорил тебе недавно, деньги и власть — это не вседозволенность, а особое положение в обществе. Но это особое положение не только дает свободу, а еще и обязывает. Вы богаты, сильны, значит, вы несете ответственность перед обществом за то, на что тратите свою силу. Это даже законом, конституцией прописано! Я должен платить больше налогов, чем рядовой обыватель, и, например, обязательно участвовать в благотворительности. Если я не буду этого делать, люди не будут меня уважать, потому что у нас общество очень строго следит за репутацией. И для бизнеса репутация очень важна. Общество никогда не будет уважать бизнесмена, который раскидывается «лишними» деньгами, вместо того чтобы вложить с пользой. И в любой европейской стране, где есть нормальные законы и мораль, люди это понимают. А ваши русские — варвары! Ты же сама рассказывала, что у вас полстраны голодает и не знает, где лечиться, а теперь восхищаешься салютами, которые они здесь пускают ночи напролет, вместо того чтобы сделать что-то полезное.
В принципе, я была с ним абсолютно согласна в том, что хоть фейерверк и красив, но если смотреть на него, вспоминая, что гуляющие «купцы» из страны, где люди умирают от того, что не на что купить невменяемо-дорогое лекарство, то ничего, кроме словосочетания «пир во время чумы», в голову не лезет.
Еще больше Жан помрачнел, когда я затащила его в центральное казино Монте-Карло. Я не собиралась играть, тем более на его деньги. Просто как я могла не пойти и не посмотреть на легендарное место, которое одновременно называют и крупнейшей «прачечной грязных денег», и памятником истории и архитектуры? Это легендарное казино, ни капельки не похожее на наши российские, безвкусно сверкающие миллионами неоновых лампочек, современные «гнезда порока». Величественное здание, огромное крыльцо под светящейся крышей, украшенной чугунным литьем, три входа с трехметровыми резными дверями, мраморные ступени… Напротив дверей огромный фонтан. Подъезд к крыльцу — по кругу, как мостили еще во времена, когда вместо автомобилей были экипажи с лошадьми. И — милая деталь — прямо через дорогу круглосуточный (!) ювелирный магазин. Не иначе как по заказу охотниц, сопровождающих игроков в казино! Чтобы, в случае выигрыша, не терять времени даром…
На входе проверяли паспорта. Мой паспорт просмотрели быстро, а с его документом возникла какая-то заминка, суть которой я не поняла, но Жан процедил сквозь зубы что-то ругательное в адрес жителей Монако, которые ненавидят французов.
Позже я узнала, что это правда, причем ненависть взаимна. Это один из самых распространенных вариантов конфликта между народами, так сказать, «родственный», вроде нашего с Украиной… Ведь у ближайших соседей, как правило, всегда есть претензии друг к другу. Вот и у французов с монегасками (так называют жителей Монако) вражда с незапамятных времен. То есть когда-то, до 1793 года, они жили мирно. А потом революционные войска Франции оккупировали княжество и насильно присоединили его к Французской Республике. Принудительная «семейная любовь» длилась почти 70 лет, и в 1861 году, откупившись от Французов двумя городами, Монако снова стало независимым. Кстати, знали бы французы, что будет через год, — нипочем бы не отпустили. Потому что в 1862 и открылось то самое первое, знаменитое казино «Де Пари», положившее начало игорному бизнесу, который теперь кормит всю страну. Да как!
Жить в Монако стремятся богатые люди со всего мира, потому что, как известно, это единственная страна в Европе, где граждане не платят налогов (ни подоходный, ни на жилье, ни на автомобиль, потому что все социальные нужды оплачиваются за счет компании SBM — владельцев казино). Все, кроме французов! Потому что на них это правило не распространяется, несмотря на то что в Монако их постоянно проживает двенадцать тысяч.
Точнее всего мнение монегасков о французах описал один известный британский журналист: «Родившись французом, ты получаешь самый позорный приз на лотерее жизни. У твоей жены будут вечно небритые подмышки. Тебе придется разговаривать на глупо звучащем языке, в котором слово „стол“ женского рода. Ты будешь знать, что твоя страна проиграла все без исключения войны, в которых участвовала за последние 900 лет. Тебе придется есть конину, и, наконец, тебя никогда не освободят от уплаты налогов в Монако!» Французы же в свою очередь твердят, что Монако — это вовсе не «бриллиант Французской Ривьеры», как принято его называть, а лишь «саднящий прыщ на заднице у Франции». И, завидев монакские номера на дорогом автомобиле, припаркованном в Каннах, царапают его ключами. (В таких переделках, кстати, чаще всего страдают наиболее понтовые авто наших миллионеров, живущих на виллах в Монако и приезжающие в Канны по случаю каких-либо вечеринок.) Вот такие «высокие отношения».
Видимо, Жана бесило то, что я заставила его «унижаться» прохождением местного, не уважающего французов фейс-контроля. Но тогда я этого не знала. Вход стоил недорого — всего 10 евро, и я не понимала, почему Жан так злится. Неужто настолько жадничает? Потом я принялась с раскрытым ртом бродить по залам с огромными хрустальными люстрами на потолках и курящими сигары нимфами на стенах. В игровых залах народу было до обидного мало (ничего общего с показываемым в фильмах ажиотажем). А если еще учесть, что и часть присутствующих на самом деле — переодетые в штатское полицейские!.. Их называют «группой запоминания», и они следят за тем, чтобы посетители не пытались мухлевать и обманывать крупье. Причем для работы в этих тайных отрядах полицейских приходится выписывать из-за границы, потому что страна — маленькая, и своих стражей порядка жители знают уже наперечет.
Основная масса посетителей, насколько я поняла, клубилась в полутемном зале «Варьете», откуда доносилась музыка и аплодисменты. Большинство крупье стояли и скучали. Правда, пару раз снизойдя до разговора со мной, мой мрачный кавалер пояснил, что постоянную публику мы просто не видим, потому что завсегдатаи никогда и не играют в общем зале. Для тех, кто ставит «по-крупному», есть отдельные, специальные ВИП-комнаты, закрытые от посторонних, любопытных глаз. А в общем зале делают ставки случайные гости.
При входе нам вручили несколько бесплатных фишек, и я искала, куда бы их поставить. Играют в основном мужчины. Столы делятся по размеру ставок. Большие, средние, маленькие… В основном все проигрывают, и крупье специальными граблями сгребает жетоны в свою кучу. Параллельно прозондировала почву на тему охоты — глухо, как в танке! Можно стоять рядом с нервно перебирающей фишки «дичью» до посинения. Если он настоящий игрок, а иначе бы здесь не сидел, он на тебя даже не посмотрит. Ему сейчас не до женщин. «Видимо, возвращаться сюда без Жана смысла нет», — сделала я вывод и остановилась у рулетки, чтобы посмотреть, как затянутая в лиловый шелк шикарная мадам — истинная подданная королевства Монако — ругается матом на чистом русском языке, одну за другой просаживая ставки. Но Жан окончательно замкнулся и, сказав, что подождет меня в машине, вышел и даже не использовал подаренных фишек. Ну что мне оставалось? Я, как приличная девушка, была вынуждена выйти за ним, так и не проверив свою удачу.
«Счастье — это 10-комнатная квартира в Париже»
Ужинали мы на террасе ресторане отеля «Де Пари», где, по словам Жана, останавливаются звезды, приезжающие в Монако получать премии за самое большое количество проданных дисков. Два микроскопических салата на огромных тарелках, украшенных листиками, сиропными орнаментами в виде ягодок. Не салаты, а две картины и бутылка вина.
Здесь, за ужином, Жан устроил мне промывку мозгов на тему, что и я тоже не умею жить. Не помню, с чего началось. Кажется, это было продолжением разговора о фейерверках с яхты, о том, «какие все русские болваны и как они не умеют выстроить свою жизнь». Еще раз повторюсь, со многими его словами я была
