— Я бы так не смогла, он же плакал.
— «Плакал»! Они все, как напьются, так либо пиариться начинают, показывая, какие они всемогущие, — на этом, кстати, тоже неплохо можно заработать. Либо оплакивают свое «вечное одиночество». Обычный мужской трюк. Только простые мужики покупают за жалость халявный секс, потому что больше им расплатиться нечем. А эти за просто секс и заплатить могут, а купить они пытаются «искренние чувства». И вот от того, насколько искренне ты сможешь сопереживать ему, зависит то, что ты сможешь из него выудить. Так что смотри в глазки, рви на нем одежду, вопи от страсти, как раненый бурундук, а потом кивай всем его россказням, гладь по головке и подталкивай в сторону ювелирного. Надо распалять и брать, брать и распалять! Пока его запас «искренности», а точнее, похоти не улетучился.
— Слушай, ну у тебя и представления! Что, если человек с деньгами, то он уже и плакать искренне не может? Может, Женя просто почувствовал, что мне от него ничего не надо? — запальчиво заявила я.
— А зачем ты сюда тогда приехала? — ухмыльнулась Анжела, и я прикусила язык.
— «Ничего не надо» — это, конечно, хороший трюк, — продолжала девушка, — но не для современных мужиков. Это раньше они в такие мультики верили, а теперь ушлыми стали. Хочешь играть в благородство — ради бога, переспят с тобой за бесплатно. А другой девушке за то же самое заплатят. Так что быть благородной сегодня не модно и не выгодно. Прошлый вечер был твоим маленьким шансом. Если бы не была дурой, могла бы хоть шмоток хороших за его счет прикупить. А то и чего посерьезнее, если бы правильно себя вела.
В качестве примера «правильного» поведения, подруга рассказала мне, как однажды со случайно подвернувшегося такого типа ни за что вытрясла колечко с брюликами от Тиффани. И это даже несмотря на то, что он упился до состояния «в дело употреблен быть не может», вовремя сориентировавшись ночью, раздела его и легла рядом, а когда он проснулся, сообщила, что они занимались любовью без презерватива, потому что он сказал, что женится и хочет от нее ребенка. После этого ни о каком утреннем сексе у мужика не было и речи, а чтобы отделаться от преданно глядящей в глаза «невесты», он преподнес ей брюлик и отправил восвояси, пообещав «непременно позвонить».
…После всего, что произошло, мы встретились с Женей всего один раз — на вечеринке, устраиваемой на побережье и входящей в программу «Фестиваля русских дней». Он подошел, чмокнул воздух у моего уха.
— Что, очаровываешь, прелестница? Счастливой охоты, Ка-а… — И, заговорщически подмигнув, отправился в компанию ожидавших его моделей.
— Во «динамо»! Про обещанное кольцо даже не вспомнил, — усмехнулась я и с легким сердцем стерла его номер из записной книжки телефона.
Анжелка была права, слова о любви были «трюком». Пьяной «краской», которой богатый мужик привык расцвечивать однообразные эпизоды своих гулянок с девушками, чтобы заурядный, случайный секс не выглядел излишне серо и технично. Но до сих пор я почему-то верю, что слезы одиночества были искренними. Сложно не быть одиноким в мире, где девочки с позицией Анжелки правы.
Еще неделю? На Лазурном? На халяву? Конечно, остаюсь!
Моя командировка близилась к концу. Оставался всего один день.
— Если хочешь, есть шанс поторчать здесь еще недельку на халяву, — внезапно предложила Анжела. — Мы с Костей сегодня едем к его другу, у которого вечеринка где-то в «Кап Дэил». С завтрашнего дня планируем на пару суток в море на яхте уйти. Но сегодня вечером вся гоп-компания пойдет в ночной клуб «Джиммис», в Монте-Карло. Я не знаю, будет ли спутница у Костиного друга, но от симпатичной девушки, если сможешь понравиться, еще никто не отказывался. Тем более говорят, там еще пара мужиков вполне стоящих будут. Давай с нами?
— Но у меня билет обратный уже куплен, — промямлила я.
По-человечески продолжать всю эту канитель не было сил. Я мысленно уже подвела черту под выводом, что настоящей охотницы из меня не получилось, и слава богу. И если честно, надеялась отпраздновать окончание «охотничьей карьеры» днем совершенно бездумного лежания на пляже. Без тяжелых мыслей, «как закадрить», без холостых выстрелов глазами… Но было бы не по-журналистски отказываться от интересного поворота сюжета, тем более что командировка все еще продолжалась.
— Да при чем тут обратный билет! — закатывала глаза Анжела. — Купят тебе мальчики другой билет! А то и на собственном самолете отвезут, смотря, кому приглянешься! Ты, главное, не тушуйся. Поехали!
Не знаю, почему Анжелка так прониклась идеей непременно пристроить и меня на «праздник жизни», доставшийся ей. Может, до того Костя сам попросил ее «прихватить подруг», а я попалась под руку. Может, потому, что блистать всегда удобно на чьем-то фоне… Я, конечно, симпатичная девушка, но до модельных параметров Анжелы моей среднестатистической фигуре ох как далеко! И по современным, модным стандартам я с большим трудом могу котироваться на «рынке модельных услуг», к которым относится и эскорт. Но иногда мне казалось, что она, в сущности, действительно просто хорошая и не жадная девчонка, которая не против и поделиться привалившим «счастьем». А то, что «счастье» это — специфическое, так просто так у нее жизнь сложилась…
И вот я снова глотаю морской ветер, крепко обнимающий наш мчащийся по побережью автомобиль. На этот раз не кабриолет, но в крыше открывается громадный люк, в котором мы с Анжелой, собственно, и торчим чертями из табакерки, залезая с ногами на сиденья и раскидывая руки навстречу ветру в знаменитой позе Кейт Уинслет в «Титанике». Нам весело, потому что вот уже час подружка пытается научить меня пить текилу по правилам: «Лижешь руку, солишь, опрокидываешь рюмку текилы, заедаешь лимоном и громко кричишь: „М-м-миха!“ Миха — это Костин друг — большой поклонник гулянок на Лазурном побережье, который по каким-то причинам не смог поехать в этом месяце в Монако и в шутку завещал другу как можно чаще пить за него с девчонками. Ну, типа: „Не я, так хоть имя мое!“ И вот Костя завел добрую традицию сопровождать каждую выпитую рюмку Мишиным именем, вылетающим из уст окружающих прелестниц, и то и дело названивал дружку, чтобы дать послушать, как это звучит.
Текила мне не нравится, но бодрит. Весь салон был уже засеян солью, которая то и дело просыпалась на пол авто, а лимон, за неимением оного фрукта, мы заменяем лимонным тоником. За рулем был Костя. Он был нетрезв, и текилу я пила еще и для того, чтобы поменьше думать об обрывах, вдоль которых мы ехали, и о том, чем все это может закончиться. Мало того, то и дело отпуская руль, Костя лез свободной рукой Анжеле под юбку. Вроде как шутил. Она радостно визжала. Из динамиков неслись завывания «Муммий Тролля»: «Мерещится… то ли Большая, то ли Малая… Медведица!», Любы Успенской: «К еди-и- инственному, нежному…» Эти песни ставили по кругу раз двадцатый. Причем приблатненный стиль Успенской Костя комментировал: «Вот это настоящее… Душевное!» Что за прикол у богатых парней с этими певцами, я так и не поняла, но популярны они в гламурной тусовке просто неимоверно.
Светский раут: «Яся, это дичь. Дичь, это Яся.»
Наконец въехали в ворота, и сразу вниз, на стоянку. Там уже стояло несколько машин. Вилла располагалась на склоне холма, поросшего лесом и другими виллами. Их крыши самых причудливых форм и цветов то тут, то там выныривали вдалеке из полумрака. Пахло ночной фиалкой. Но ее перебивала волна ветра, доносившего крепкий замес множества дорогих духов. Откуда-то сверху над кронами деревьев лились музыка и женский смех. Мы поднялись по лесенке. Как в мультиках от сундука с драгоценностями, от дома, все еще спрятанного от глаз ветками деревьев, расходились золотые лучи света. Миновали еще одну калитку — вход в сад. Вдоль дорожек сияли запутавшиеся в веточках самшита упавшие луны — шарики фонарей. Фронтон дома был красиво подсвечен желтым и оранжевым светом. Окна на первом и втором этажах были во всю стену. Прямо перед домом на мощенной камнем большущей площадке были накрыты
